Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел. Владимир Лопухин

перу представителей первого эшелона власти, либо тех, кто работал «на местах» (за границей или внутри России). Только воспоминания В. Б. Лопухина, благодаря его кочеванию по ведомствам, удачно заполняют сразу несколько лакун.

      Самое важное в записках – это интерес их автора, для которого нет мелочей, к тому, что сейчас называют «историей повседневности», т. е. к деталям, характеризующим деятелей и события точнее, чем абстракции, претендующие, подчас на мнимое глубокомыслие. Чиновничий быт конца XIX–XX в. нашел в Лопухине своего непревзойденного художника или даже фотографа. Особенно он был силен в портретных зарисовках, независимо от того, изображался ли маститый сановник или мелкий чиновник. В первом В. Б. Лопухин находит черты, обновляющие хрестоматийный облик, во втором – типичного представителя своей среды.

      Впрочем, нельзя сказать, что, вследствие большого внимания к деталям, В. Б. Лопухин из-за деревьев не видел леса, наоборот, его явно тянуло к обобщениям опыта не только личного, но и коллективного – целых народов и стран, не зря же он был «несостоявшимся ученым». Эти обобщения ценны тем более, что их автор, чуждый роли невозмутимого истолкователя мыслей «абсолютного разума», чувствовал себя «маленьким человеком», сознавая не столько собственную силу, сколько слабость. Отсюда тот подкупающий своей искренностью здравый смысл, доходящий порой до житейской приземленности, которым отмечены рассуждения В. Б. Лопухина на общие, прежде всего внешнеполитические, темы. Вместе с тем, тот же здравый смысл иногда оказывается и слабым местом мемуариста. Хорошо понимая, что в условиях советской цензуры все высказывать ему просто опасно, В. Б. Лопухин явно недоговаривал, а то, что говорил, – пытался приспособить к уровню возможных читателей, прибегая, хотя и нечасто, к подгонке своих размышлений под лекало «единственно верного учения». Впрочем, сыграло роль и обстоятельство, связанное с тем, что, прожив полтора десятка лет в наглухо замкнутом континууме Советской России, В. Б. Лопухин, хотя бы невольно, должен был испытать на себе, прежде всего на бытовом уровне, влияние идей, которые до 1917 г. воспринимал как несостоятельные. Так или иначе, необходимо, однако, отдать должное В. Б. Лопухину – при всем его здравомыслии, или конформизме, он не стал переделывать себя полностью даже ради того, чтобы создать условия для публикации записок в СССР. Неудивительно, что полностью они публикуются только сейчас.

      Несомненным достоинством воспоминаний В. Б. Лопухина является и их стиль, относительно которого существует и иное мнение. Подразумевая текст этих воспоминаний, их публикатор писал: «Читать такой текст трудно, но тот, кто продерется сквозь канцеляризмы и неуклюжие конструкции, будет вознагражден»[35]. Стиль В. Б. Лопухина действительно несет на себе печать его жизненного пути, а потому не столько труден для восприятия, сколько требует от читателя известной подготовки.

      В настоящем издании записки В. Б. Лопухина впервые публикуются полностью, причем в качестве первой и последней глав помещены первое и второе приложение

35

Минувшее. Вып. 1. С. 11–12.