Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел. Владимир Лопухин

выиграл. А все-таки мелочный и скучный был человек.

      Выразившееся в поддержке Череванского отрицательное отношение к Филиппову со стороны некоторых влиятельных кругов мотивировалось не прощавшимися ему скромностью происхождения и перелицовкою из «красного» в молодые годы в реакционера и святошу перед перспективами карьеры[107]. И, говорили, неясным представляется происхождение появившейся у Филиппова, по достижении высших должностей, крупной земельной собственности, доставшейся ему, между тем, совершенно легальным путем, частью унаследованной.

      Религиозная настроенность проявлялась Тертием Ивановичем чрезвычайная. И лицо выработал он себе иконописное. И поступал соответственно. Припоминается по этому поводу один достаточно курьезный случай. Однажды, как снег на голову, сваливается ко мне некто Лебедев. Рекомендуется гимназическим товарищем одного из моих двоюродных братьев. Слышал от них, что я вхож к Филиппову. Лишился службы. Бедствует с семьей. Видит сон. Явился, будто бы, к нему с крестом в руке Тертий Иванович. Говорит: «Иди за мной». И исчезает. Из провинциальной глуши Лебедев скачет ко мне в Петербург и просит о доведении его сна до сведения Тертия Ивановича. Самому Тертию Ивановичу поведать о сновидении Лебедева я воздержался. Но сыну его Сергею Тертиевичу о посещении «сновидца» рассказал. Лебедев был вызван в контроль и получил место.

      Из другой области курьезов, творившихся Тертием Ивановичем. При встрече с георгиевским кавалером, здороваясь с ним, целовал его орден, красовавшийся на шее или в петличке. Этим каждый раз и каждого кавалера повергал в великое смятение. Еще особенность Тертия Ивановича. Афишировал крайнее нерасположение к Петру Великому.

      Оригинальный был человек Тертий Иванович. Нельзя того же сказать о его сотрудниках. О Череванском упомянуто. Теперь о других. В большинстве они наводили тоску. Очень скучен был милейший генерал-контролер Д. Е. Белаго. Славный был у него помощник А. А. Горенко – верзила-хохол из бывших моряков, симпатичный, обходительный, но пороха не выдумавший. Этим единственно я могу себе объяснить, что при чрезвычайно живом темпераменте он не сбежал из контроля без оглядки. Впрочем, он был занят не столько убийственно скучною текущею ревизионною работою, сколько участием в качестве представителя контроля в многочисленных междуведомственных комиссиях. Мое непосредственное начальство старший ревизор Яковлев был умен, но сух до такой степени, что самого себя иссушил, вогнав в горловую чахотку. Приверженность к контролю этого, несомненно, неглупого человека приписываю исключительно его сухости, наводившей ту же тоску, которая веяла от большинства его сослуживцев[108]. Счастливое среди них исключение представлял однокашник мой по университету, бывший студентом другого факультета Н. Н. Кузнецов. Этот попал в контроль по семейной традиции. Она удержала и укрепила его на службе в этом

107

В начале своей карьеры Т. И. Филиппов, вместе с Б. Н. Алмазовым, А. А. Григорьевым и А. Н. Островским, входил в состав «молодой редакции» журнала «Москвитянин». Впоследствии он примыкал к московским славянофилам (И. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин, А. С. Хомяков), редактируя с А. И. Кошелевым журнал «Русская беседа» (Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи. Главы высших и центральных учреждений. 1802–1917: Биобиблиогр. справ. СПб., 2001. С. 693).

108

Далее в рукописи полстраницы текста заклеено.