Огненный омут. Симона Вилар

когда стало известно, что Ролло уехал, Эмма долго не могла уснуть, лежа одна в широкой постели. Думала о своей предшественнице. Сам Ролло почти никогда не упоминал о Лебяжьебелой. Но Эмма помнила его реакцию, когда он услышал, что Снэфрид объявилась на Луаре. Она находилась там вместе со своим любовником Рагнаром Датчанином. Их видели вместе в разграбленном городе Туре, где эта воинственная женщина гарцевала на коне среди руин, и драгоценностей на ней было больше, чем на женщинах Каролингов.

      – Я всегда знал, что Снэфрид не пропадет, – заявил тогда Ролло, и Эмма услышала восхищенное уважение в его голосе.

      Да, Снэфрид Лебяжьебелая была настоящей соперницей. И она тревожила Эмму куда больше живущих здесь же во дворце прежних наложниц Ролло, от которых у него были дети.

      Их было несколько. Во-первых, красавица-брюнетка аббатиса, от которой Ролло прижил трех сыновей; еще была дочь знатного нормандского франка с древним именем Маркотруда, родившая Ролло дочь, так похожую на него, что при встрече с девочкой люди сначала невольно останавливались, а затем начинали улыбаться. Была еще рабыня-саксонка, которой Ролло дал вольную, после того как она родила ему девочек-двойняшек, ведь у язычников появление в роду двойни считалось особым благоволением небес.

      При Снэфрид все эти женщины держались незаметно, опасаясь ее чар и колдовства. Когда же во дворце появилась рыжая Эмма, они вмиг объединились против нее. Не желали повиноваться, дерзили. Загораживая ей дорогу, аббатиса резко высказывала:

      – Ролло все равно вернется ко мне, когда ты родишь ему девчонку. Он всегда возвращался ко мне при Снэфрид, ибо я рожаю ему сыновей. Моему старшему уже девять, второй мой сын умер, а младшему – всего четыре. Пораскинь-ка мозгами, рыжая, и ты придешь к выводу, что я еще рожу Ролло немало крепких и здоровых парней.

      Саксонка-рабыня была поскромней, однако она так нежно льнула к Ролло, смотрела на него с таким обожанием, а он был с ней так снисходителен и мягок, что Эмму это просто выводило из себя.

      Но хуже всех была соотечественница Эммы Маркотруда. Ее отец занимал высокий пост при Ролло, следил за состоянием Руана – от подметания и очистки территорий до возведения новых зданий, – и это давало его дочери основание чувствовать себя на особом положении.

      – Я ничем не хуже тебя, – говорила Маркотруда Эмме. – По знатности мы равны, а красотой я не уступлю никому. И раз вы не венчаны с Ролло, никто не заставит меня почитать тебя как законную королеву.

      Эмма никогда не рассказывала Ролло об этих стычках, предпочитая справляться своими силами. Саксонку она откровенно припугнула кинжалом; аббатису велела попросту выпороть, а Маркотруда… Эмма знала, что эта златовласая красавица нравится викингу Торлаугу и что тот не прочь даже жениться на ней. Маркотруда вроде и поощряла эти ухаживания молодого норманна, но когда Ролло вызвал ее к себе и поговорил о ее браке с Торлаугом, она наотрез отказалась от него.

      Ролло не стал настаивать, и это обидело Эмму. Но сейчас, уже засыпая, она вдруг вспомнила, что