Стеклянный меч. Михаил Успенский

ок вряд ли понял значение этих движений, а если понял, то не оценил.

      – Может быть, вы всё-таки обратите на меня внимание? Коллега!

      Гармоники почти сошлись… почти, но не совсем. Генератор выдал противное «з-з-з-з», от которого тут же зачесалось в ушах, и зубец упал на четвёртый уровень. Я бросила взгляд на энцефалограмму. В левой височной области «голубая» и «коричневая» линии участились до предела, готовые выдать пик, «красная» же, наоборот, замедлилась и почти утратила амплитуду. Я нажала клавишу, и в кровь собачки поступила доза азимана – достаточная, чтобы предотвратить судороги…

      – Нолу! – и директор похлопал меня по плечу. Тому самому, которым я ему сигналила: подожди!

      Я обесточила пульт, встала и медленно повернулась к нему – слева направо, чтобы сначала он увидел обожжённую половину лица.

      – Да, господин директор?

      Он выглядел испуганным. И, конечно, не от созерцания сине-багровых рубцов.

      – Нолу, давайте пройдём в мой кабинет… это очень срочно…

      – Опять защитники животных?

      Он покачал головой.

      – Обриш! – позвала я лаборанта. Он выбрался из-за стойки со старой аппаратурой, которая уже не нужна, но списать её невозможно. – На сегодня всё. Обиходь собачек, и можешь идти домой. Господин директор…

      Он держал дверь открытой. Бывший полковник, хоть и ветеринарной службы.

      В коридоре он взял меня под локоть, нагнулся к уху и зашептал:

      – Нолу, в кабинете вас ждёт человек из Комиссии… он не представился, но я его случайно узнал… видел раньше… официально он якобы из Департамента здравоохранения, но я вам говорю… в общем, имейте в виду, понимаете? У вас ведь уже были проблемы…

      – Спасибо, коллега, – сказала я.

      Спецофицер выглядел так, как положено – то есть был похож на кого угодно, только не на спецофицера. Этакий умеренно пьющий деревенский фельдшер… он и сидел-то на краешке стула, не осмеливаясь осквернить своими потёртыми штанами благородный серо-зелёный плюш обивки; я и не помню, откуда именно привезли нам мебель, но остатки былого лоска ещё держались. При виде нас офицер вскочил, уронил лежавшую на коленях шляпу, поймал, прижал к животу – и тут же уронил зажатую под мышкой толстую папку…

      – Прошу прощения… господин директор, доктор Мирош… прошу прощения… Инспектор профилактической службы Верике – к вашим услугам…

      Я кивнула:

      – Чем обязана?

      – Доктор, вы знаете, что ситуация в стране критическая…

      – Знаю.

      – …а вы уникальный специалист… Наш департамент истребовал вас в качестве эксперта, работа ответственная и в высшей степени секретная, с отрывом от основного места работы, но оплата по высшему разряду с премиальными, не отказывайтесь, пожалуйста…

      – То есть я могу отказаться?

      – Конечно, но…

      – Инспектор, я сейчас провожу серию важнейших экспериментов. Вы знаете, что такое «леволатеральный синдром»?

      – Разумеется.

      – Так вот, я, кажется, нашла способ заблаговременно определять начало припадка и купировать его без применения медикаментов. Но если я сейчас прерву работу, то потом придётся всё начинать сначала, поскольку животные с обнажённым мозгом долго не живут, а создавать заново всю линию…

      – Я понимаю, – убитым голосом сказал офицер. – Но разрешите, я вас немного ознакомлю с темой нашего… с нашей темой? Это недолго займёт… займёт немного… В общем, полчаса хватит. Ах да… и… господин директор?…

      – Наедине, – сказал директор. – Я помню.

      Мы расположились за директорским столом – со столешницей из настоящего чёрного дерева и твёрдой потрескавшейся кожи с тиснением, изображающим картины радостного крестьянского труда. Наверняка стол этот заказывал себе богатый помещик откуда-нибудь из хлебных прихонтийских степей, прожигавший неправедные богатства в столице. Спецофицер, притворяющийся инспектором, раскладывал какие-то бумаги из папки. Я ждала.

      – Доктор, вы подавали в позапрошлом году запрос в наш департамент на проведение исследований, вам было отказано…

      – Совершенно верно.

      – Теперь мы видим, что была совершена грубейшая ошибка… или даже акт саботажа. Решено начать комплекс работ по обозначенной вами тематике, и было бы неправильно не предложить вам…

      – Я подавала два запроса. Один по проблеме распространения паразитического энцефалита, второй…

      – Второй, – сказал инспектор.

      – Значит, решили обратить внимание на Шар-гору?

      – Простите?…

      – Там, где я была недавно, есть присказка: «Не заметить Шар-гору». Пустой берег, и на берегу будто каменное пушечное ядро, только в километр высотой. Не слышали?

      – Не приходилось, – соврал инспектор. – Но смысл понял. Да, вот так получилось, что не дали ход вашему запросу и даже постарались запрятать его подальше…

      – Что же переменилось?

      – Новый