Мой нелучший друг. Наталья Будянская

звездный Олимп я должна самостоятельно. Абсолютно уставшая, голодная и злая, где-то ближе к закату я взобралась на сцену. Вы думаете, я была одна? Как бы не так. Нас заводили на сцену по десять человек. Вот так, сразу десять девушек. Дали в руки листы с текстом, включили музыку, и мы хором запели. Кто-то усиленно вилял бедрами, кто-то старался всех перекричать, кто-то закатывал глаза и демонстрировал экстаз. Я старательно пела, вживаясь в образ, а в голове маячило только одно: «Как они могут понять в шуме наших голосов, кто как поет?» Это бессмысленно! Значит, отбирают по другому принципу.

      «Думай! – приказала я сама себе. – Что они ищут?»

      – Надо только платить, по-другому не попадешь, – судачили в толпе.

      – Чтобы попасть в проект, надо пятьдесят тысяч баксов.

      – Есть деньги, но нет связей.

      Я старалась не слушать речи из толпы, они только расстраивали. Я верила. Вот хоть убейте, верила, что еще не все и не всегда решают деньги. Я знала, что не все покупается и продается. Я была уверена, что пройду.

      Когда ведущий объявил: «Всем спасибо, все свободны», ко мне пришло озарение. Девушки покорно побрели за кулисы. Я вернула листок, но не отдала микрофон. Вложив всю душу в следующие строки, заголосила, подражая Мэрае Кэрри:

      – Кэн ли-ив, кэн лив визаут ю-уууу.

      На пару секунд все впали в ступор, таращась на единственную певицу.

      – Девушка, верните микрофон, – сказали строгие судьи.

      Ко мне подбежали охранники, но я строптиво увернулась.

      – Кэн ли-ив! Кэн лив эни мо-о-о… – продолжала голосить я.

      Микрофон отключили, и пока меня не вывели под руки со сцены, я цеплялась за последние возможности. С такой дикой страстью цеплялась, что это не могло остаться незамеченным.

      – Я не сдамся без бою… – перекрикивая гам, продолжала солировать любимые песни.

      – Девушка, прекратите! Все свободны!

      – Я еще танцевать могу.

      Уворачиваясь от людей в форме, я бегала по сцене, высоко подбрасывая колени, чем ужасно веселила толпу. Люди покатывались со смеху, держались за животы, падали на колени. Всеобщая истерия понравилась судьям, они сделали знак охранникам меня не трогать. Но я, увлеченная игрой в кошки-мышки, этого не заметила. Я сделала двойной переворот, колесо и через мостик вышла на шпагат. Скольжение в кроссовках далось с трудом, но тут результат был уже не важен. Я сидела на шпагате и чувствовала себя парализованной. Понимала, что встать обратно не смогу. Что делать? Пришлось звать охрану в качестве дружеской руки помощи. Толпа одобрительно гудела, судьи скептически молчали, я отсчитывала секунды до своей казни.

      Плечистые парни отлепили непослушную певицу от сцены и поволокли за кулисы. Я не делала попыток вырваться. Не могла. Все потеряно. В голове пульсировала мысль, что я сделала все, что смогла. И теперь меня уносят. Как живой труп. Все конечно. Мечта разбилась.

      Вдруг раздался голос в микрофон:

      – Стойте! А ну верните эту циркачку.

      Меня поволокли обратно. Из-за неожиданных физических упражнений,