Саквояж со светлым будущим. Татьяна Устинова

а Дмитрий Родионов подумал, что возить с собой по городу чужих детей – ужасная морока.

      Зачем он согласился?.. И даже сам это предложил!

      Хаотичное движение заряженных частиц за школьным забором продолжалось, и кто-то уже висел на худом и замученном боярышнике, а еще несколько щенят валялось на газоне, а другие вырывали друг у друга рюкзаки, и несколько томных барышень лет по четырнадцать взирало на малышачью возню со снисходительным презрением, а юноши этого же возраста, говорящие непередаваемыми шаляпинскими басами, косились на барышень и шикарными одесскими плевками сплевывали на асфальт, и все вокруг визжало, двигалось, прыгало, хохотало, сверкало на солнце.

      – А я ему говорю: чегой-то ты звонишь? А он мне отвечает, что алгебру забыл!

      – Ага, алгебру! Так я и поверила, что он алгебру забыл!..

      – Да мы ваще вчера до двух часов оттягивались!..

      – Мне он целых три эсэмэс прислал…

      – Да этот фильмец отстой, ва-аще!

      – А он в каком, в девятом или в десятом?

      – Вот я иду, мажорю, а навстречу мне Анька из восьмого «Б»…

      Опустив стекло и надвинув темные очки для неузнаваемости, Родионов курил и думал, что ни за что на свете не хотел бы вернуться в свои четырнадцать лет. Что там думают по поводу сей золотой поры именитые психологи и психологессы? Но детство мы вернуть не сможем заново, как первый вальс, оно не позабудется?! Школьные годы чудесные, с книжками, танцами, песнями? Из школьных чудесных годков ему помнилась одна сплошная морока с глубоким осознанием собственной никуда не годности, препирательства с биологичкой по поводу генов красной комолой[2] коровы, лазанье на канат и постыдное на нем болтание, потому что долезть до конца у него никогда не получалось, икс квадрат минус игрек квадрат, и возмущение отца, что он, его сын Дима, икс от игрека отнимает каким-то «примитивным» способом, а должен отнимать «красиво», прыщи на лбу, прыщи на носу, прыщи на груди, и никакого вальса!..

      Вот идет, к примеру, он, Родионов, мажорит, а навстречу ему Анька из восьмого «Б»!..

      – Здрасти, – сказал тоненький голосок где-то очень близко.

      – Здравствуйте, – отозвался Родионов и завертел головой, пытаясь рассмотреть здоровающегося, но не смог, тот уже нырнул за заднюю дверь и теперь там возился.

      – Это Сильвестр, – проговорила секретарша Маша очень быстро. – Дмитрий Андреевич, мы с ним уже обо всем договорились, он не будет нам мешать.

      – Да кто ж спорит… – пробормотал Дмитрий Андреевич, и в это время к их машине двинулась небольшая компания пацанят, тех самых, что не обращали никакого внимания на девиц, которые не обращали никакого внимания на них.

      – Садись скорее, – нервно приказала невидимому Сильвестру Маша, – нам некогда, у нас еще встречи сегодня!..

      – Я сажусь, – выговорил тоненький голосочек, и сзади что-то упало.

      Родионов вздохнул.

      – Вау! Эта чего? Эта твоя тачка, да?

      – Не, пацаны, это матери его тачка, да, Вест?

      – Да не, там вон еще кекс какой-то

2

То есть безрогой.