Даг из клана Топоров. Виталий Сертаков

берег топчет берег…

      – Я везу законную виру богов, чтобы поля заросли доброй травой, чтобы скотина нагуляла жира, чтобы рыба сама попадала в сети…

      – Рыба в сети… – Помощницы колдуньи стали раскачиваться, причитая все громче.

      Следом за ними стали раскачиваться все собравшиеся в зале. Вельва кинула в огонь щепотку тертых корешков, другие корешки растворила в чаше с элем. Чашу понесли по кругу, каждый делал по два больших глотка. Глаза у парней остекленели, многие девушки не могли дальше стоять на коленях, они бессильно опустились на циновки. Варево подействовало очень быстро.

      – Иду по рудным залежам, иду по серебряным рудникам, иду по заячьим норам!

      – По заячьим норам…

      – Иду по животам брюхатых и животам нерожавших, веду невест плодовитых ванов!..

      – Веду невест плодовитых ванов…

      По кругу поплыл третий рог с пряным элем. Над очагом всплывали клубы ароматного сладкого дыма. Ноздри Дага трепетали, он покрылся испариной, сердце колотилось. Ему вдруг показалось, что вместо противной старухи он видит совсем другую женщину, молодую и красивую, темноволосую, с цветочным венком на голове. Женщина тянула к нему мягкие добрые руки, улыбалась и шептала… на чужом, но понятном языке…

      Даг очнулся. Он лежал на шкуре, во рту было кисло, в голове плыл туман. Родичи доедали кабана, пир продолжался, хотя многие уснули. С дороги доносился перестук колес, хускарлы возвращались с полей. Довольные идолы заглядывали в дом круглыми голубыми глазницами. Пиркке крепкой рукой ухватила мальчика за волосы, указала на его голую макушку.

      – Олав, откуда у него это?

      – Это… это было всегда, – отец облизал пересохшие губы.

      Впервые Даг увидел, что огромный кузнец робеет! Его отважный отец, с одного удара умевший заколоть быка, робел в присутствии финской ведьмы!

      – Олав Северянин, я знаю тебя давно, – вельва не посмела притронуться рукой к метке. – Ты был хорошим хускарлом на службе конунга Бьерна. Ты собрал знатную добычу в Ломбардии и вернулся домой героем. Но на сей раз ты взял добычу не по силам. Это ведь не твой сын?

      – Мой… я взял его в дом, – Олав запнулся.

      – Наверняка ты заметил, что он не любит пасти коз?

      – Да… не слишком он с ними ладит. Козы боятся его… даже бык сторонится.

      – Ты повесил ему на шею молот Тора, но ему нравится драться, а не махать кувалдой? – проницательно заметила гостья.

      – Да, это так… Он сильный и изворотливый, он лупит всех мальчишек.

      – Наверное, он любит быть один? Он кричит во сне на чужом языке?

      – Откуда ты знаешь? – Хильда прикусила язык. Родители переглянулись. Обоим пришла на ум одна и та же мысль – наверняка Харек Меняла подослал вельву с дурным умыслом.

      Пиркке помрачнела. Даг переводил взгляд с отца на мать.

      – Что у него на шее? Зуб?

      Даг схватился за свою единственную реликвию. Несмотря на гнев отца, он ни в коем случае не желал расставаться с драконьим когтем.

      – Я даже не притронусь, – пообещала старуха. –