Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу. Эрик Лор

глобализации. Всего лишь за пару десятилетий пересечение границ превратилось из редкого события, переживаемого группами населения, в обычное, повседневное явление множества частных жизней. Если в 1850-х годах было зарегистрировано примерно 40 000 пересечений границы как российскими, так и иностранными подданными, то к середине 1860-х их было почти 100 000, в 1900 году – четыре миллиона, а в 1909-м – более десяти миллионов (см. таблицы 1 и 3–7 в приложении I). Данное исследование взаимодействия российских граждан и иностранцев также имеет своей целью пролить новый свет на четыре взаимосвязанные проблемы российской истории: роль национальности; демографическую политику; природу государства и его сравнительную мощь; стратегии экономической модернизации.

      Сложные взаимоотношения понятий «гражданство» и «национальность» – центральная тема этой книги. По меньшей мере с Великой французской революции (долгое время считавшейся одним из важнейших событий, сформировавших современное понятие гражданства) существовала тесная связь между гражданством и национальностью. Натурализация по сути своей превратилась во Франции в клятву политической верности революции. Теоретически, те, кто в 1790-х годах отказался от натурализации, должны были покинуть страну[8]. С этого времени граница между гражданами и иностранцами приобрела концептуальное и практическое значение, а принцип, согласно которому только граждане являются членами национальной общности, сделался общепризнанным. Согласно классической типологии Роджерса Брубэйкера, в Германии гражданство и национальность были связаны совсем иначе: там рабочими принципами политики гражданства стали происхождение и родословная. Такая политика позволила немцам, поколениями жившим за границей, сохранять, обновлять или вновь обретать гражданство. Одновременно она делала натурализацию почти недоступной для людей других национальностей, даже если те были рождены в Германии. Важно, однако, что и в Германии, и во Франции государство стремилось к смешению понятий гражданства и национальности. По сути дела, все «национальные государства» в той или иной степени пытались объединить гражданство и национальность – и фактически, и терминологически.

      И напротив, можно было бы ожидать, что «государства-империи» постараются избежать установления взаимосвязей между принципами гражданства (или подданства) и национальности. В основном дело и впрямь обстояло именно так на протяжении большей части истории Российской империи. Россия не была национальным государством и не желала им становиться. Однако я буду настаивать, что в интересующий нас период идея преследования национальных целей проникла в проводимую империей политику иммиграции, эмиграции и натурализации. Отчасти это произошло под влиянием интернациональности понятия гражданства и его ориентированности на взаимодействие. Поскольку граница гражданства в России формировалась в ходе взаимодействия с другими национальными государствами

8

В действительности многие люди были освобождены от выполнения этого требования. См.: Torpey J. Revolutions and Freedom of Movement: An Analysis of Passport Controls in the French, Russian, and Chinese Revolutions // Theory and Society. 1997. Vol. 26. No. 6. P. 837–868.