Семейная кухня эпохи кризиса. Мария Воронова

от больницы, и Георгий расстроился, что они приехали так быстро. Он очень давно не провожал девушек…

      – Может быть, зайдете на чашечку кофе?

      Услышав эти слова, он обомлел. Ах, зачем она подвергает его такому искушению?

      – Но это, наверное, неудобно, – промямлил он.

      – Перестаньте! – Она засмеялась и потянула его за рукав.

      – Я так счастлив… Лена, мне никогда не было так хорошо, как теперь с тобой. Знаю, всегда так говорят, но в моем случае это правда.

      Они не успели выпить кофе – начали целоваться сразу в прихожей, и Георгий до сих пор не понимал, как такое могло получиться. Как только его губы коснулись губ Лены, в мозгу словно зажглась тысяча звезд. Он наслаждался каждой секундой этого блаженства, сливаясь воедино с самым прекрасным созданием на земле. Каждая клетка его тела совпадала с Лениной, и это было страшно.

      Завернувшись вдвоем в одно одеяло, они побрели на кухню курить.

      – Я все-таки сварю кофе? – неуверенно предложила Лена.

      – Прошу тебя, не беспокойся. Просто прижмись ко мне, больше ничего не нужно. Знаешь, а я ведь тебя люблю…

      – Не шути так.

      – Если бы! Я действительно тебя люблю, как только может стареющий мужчина любить молодую красавицу, и даже еще сильнее. А тебе я хоть немного нравлюсь?

      – Ты еще спрашиваешь? Зачем я, по-твоему, вожусь с твоей вакциной столько времени?

      – Я думал, тебе интересно…

      – Ха! Да я половины не понимаю!

      – Лена, это же очень просто. Я тебе сейчас все объясню.

      – Спасибо, обойдусь. Главное, я вижу: вакцина работает лучше других иммуномодуляторов. И уволь меня от деталей.

      – Как скажешь. Наверное, мне пора идти?

      – Если хочешь, оставайся. Не знаю только, как на это посмотрит твоя жена.

      – Никак не посмотрит. Она сегодня дежурит, сын у бабушки…

      Он очень надеялся, что утром избавится от наваждения. Что проснется не в прекрасной сказке, а просто в чужом доме рядом с чужой женщиной. Он так хотел почувствовать себя неуютно в маленькой ванной, где не было его бритвенных принадлежностей, так хотел затосковать по собственной уютной кухне и родной жене с горячим вкусным завтраком… Но выяснилось, что для него нет ничего милее Лениного заспанного личика, а на все остальное ему плевать.

      Он ковырял неудобной вилкой пережаренную яичницу с колбасой, мрачно думая: «Надо же было так вляпаться», – и чувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

      Дверь ординаторской распахнулась, и на пороге возник Спирин. Марина немного смутилась: ведущий хирург больницы застал ее за питьем чая.

      Она восхищалась Спириным еще со студенческих лет, как недостижимым идеалом. И не только хирурга. Его мужественная физиономия с крупными суровыми чертами частенько фигурировала в ее мечтах. Хорошо, что она познакомилась с ним, уже будучи замужем, иначе, наверное, совсем пропала бы. Даже сейчас, приближаясь к пятидесяти годам, Спирин выглядел великолепно: тело бугрилось хорошо прокачанными мышцами, рыжая шевелюра блестела, а зеленые