Доктор, дым и зеркала. Влада Ольховская

от чего я защищалась – непонятно: в лазурном небе надо мной не было солнечного диска, только сияние, такова особенность всех кластерных миров.

      Скоро зрение вернулось ко мне, и я сумела осмотреться. Я стояла на просторной площадке, чем-то напоминающей вертолетную. Она была полностью засыпана мелким фиолетовым гравием, чуть поблескивающим в лучах несуществующего солнца. Прямо передо мной раскинулось новое здание, покрытое приглушенно-желтой штукатуркой, а у меня за спиной, где пару мгновений назад сиял портал, теперь мягко шелестело море. Путь во внешний мир был закрыт.

      Мне и не хотелось убегать. Мир Эпиона оказался вовсе не пугающим – никаких черных облаков и всполохов между ними, никакого зловещего замка, в котором умирают несчастные пациенты. Не знаю, откуда взялся этот образ, потому что Леон мне ничего подобного не говорил. Напротив, он всегда хвалил Эпиону, и теперь я понимала, почему.

      Это был солнечный, светлый мир, наполненный теплым морским ветром и ароматами цветов. Желтое здание не позволяло мне разглядеть, что находится за ним, зато я видела море, песчаный пляж, изумрудную траву и яркие цветочные клумбы. Здесь было хорошо и спокойно, и если не смотреть в небо, можно было подумать, что я не попала в кластерный мир, а приехала на юг, отдыхать.

      Оглядевшись по сторонам, я обнаружила, что я на площадке не одна: меня встречали двое мужчин. Один из них не отличался от человека, хотя, конечно, обращал на себя внимание – он был огромен. Почти двухметрового роста, медвежьей комплекции; он бы напугал меня, если бы не добродушное выражение лица и очаровательная улыбка. Взгляд искристых голубых глаз был полон сочувствия и симпатии, и я не сомневалась, что он рад моему прибытию. Его волосы, в прошлом черные, теперь были почти выбелены сединой, хотя он не был стар – думаю, ему было не больше пятидесяти, а скорее всего, и того меньше.

      А вот второй мужчина оказался настолько же отвратителен мне, насколько приятен был первый. Он был на две головы ниже того здоровяка, хотя это не делало его карликом, просто невысоким. Худой, но с выступающим животом, смуглый от солнца, кареглазый, темноволосый, уже заметно полысевший в относительно юном возрасте: ему было лет тридцать пять. Все это было не важно для меня, мой взгляд скользил от небольших козлиных рожек, венчавших его высокий лоб, к козлиным же ногам. Сатир, конечно. А по сути – козлина: пока я смотрела на него, он оценивающе разглядывал меня, и я прекрасно видела, где задерживаются его масляные глазки. Я читала о сатирах многое, и хорошего там почти не было.

      К счастью, со мной заговорил не он. Первым ко мне подошел похожий на медведя дядька и осторожно пожал своими лапищами мою руку.

      – Дара, здравствуйте! Примите еще раз мои соболезнования.

      Я сразу же узнала его голос – и невольно вздрогнула. Именно этот голос пару недель назад сообщил мне о том, что моего брата больше нет. А значит, передо мной стоял Эрмин Тонанс, главный врач больницы.

      Естественно, он тоже не человек – человеку бы не позволили возглавить