Хальдор из Светлого города. Елена Хаецкая

словами… Полез в драку… Видит же, что я не могу с ним драться… Как вы думаете, господин барон, он не погибнет?

      – Куда он денется? Есть захочет – придет. Так кофе у тебя остался?

      – Остался, – нехотя ответил гном. – Вы знаете, господин барон, в последнее время у них там стало плохо с этим продуктом. То есть, я хочу сказать, что его там стало мало.

      – Я разложу костер, а ты сбегай за кофе, хорошо? – невозмутимо предложил барон.

      Лоэгайрэ пошевелил носком башмака стройный стебель подорожника и, подавленно вздохнув, пошел к своему дому, который располагался неподалеку, построенный между ветвей могучего дерева.

      Барон набрал веток ольхи посуше, аккуратно сложил их и стал ждать Лоэгайрэ. Гном появился примерно через полчаса. Он деловито пыхтел. В руках у него лихо раскачивался котелок, на дне которого лежали скудные припасы. Барон зажег огонь и с котелком в руках спустился к реке.

      День уже угасал. Яркие краски померкли, свет стал мягким и грустным. Барон разулся, закатал штаны и вошел в холодную воду, чтобы зачерпнуть не у самого берега.

      – Хорошо, что маменька ваша не видит! – крикнул с обрыва Лоэгайрэ.

      Барон выскочил на берег и торопливо обулся. Вскоре Лоэгайрэ услышал, как он с хрустом продирается через ольху. Они повесили котелок над огнем и в задумчивости принялись жевать хлеб, принесенный гномом из дома. Барон заметил, что хлеб черствый, вероятно, из корзинки, куда хозяйственный Лоэгайрэ складывает не самую первосортную еду, и усмехнулся. Лоэгайрэ хорошо понял значение этой усмешки и, чтобы избежать неприятных для него разговоров, быстро поинтересовался:

      – Папенька ваш, вероятно, путешествует?

      Барон кивнул.

      – Уехал искать зеленые и розовые камни на Белые горы.

      – А госпожа баронесса?

      – Ну что ты, маму не знаешь? Помчались вместе с ним. Она у него вместо оруженосца. Бросила на меня Альдис…

      – Прелестная крошка, – с фальшивым умилением произнес гном.

      Барон подавился.

      – «Прелестная»! Крошке, во-первых, уже девять лет…

      – Идут годы, – вставил гном и закивал, прикрыв глаза, чтобы не видеть яростного взгляда барона.

      – Злючка-колючка, троллев подменыш, – сказал барон с чувством. – Махтельт научила ее кое-каким фокусам, и жизни от обеих не стало. Ох, ну зачем ты о ней вспомнил? Я говорю Иннегерд: «Мама! Давайте отдадим ее в приют к Фейдельм!» Она, конечно, ужасно возмутилась: «Это же твоя сестра! Как ты мог такое сказать? Ребенка в приют? При живых родителях?! И тут же уехала на Белые Горы с отцом. – Он трагически вздохнул. – Вот и все тебе «живые родители»…