Маяк Чудес. Нелли Мартова

кошмарных снах. Лучше бы тебе никогда такого не видеть.

      – Клетка, голубь и черная шкура? Похоже, как будто человек сидит?

      – Клетка и голубь? – Она вскидывает брови вверх. – Нет, деточка. Хуже. Намного хуже. Там было тесто. Пресное тесто без вкуса и без запаха, и оно затягивало внутрь, как зыбучие пески.

      – Тесто на открытке?

      – Внутри открытки, ты же понимаешь. А снаружи был пирог, вывернутый наизнанку: тесто внутри, начинка снаружи. Ах, я, кажется, уже говорила про это. И начинка, знаешь, такая, ядовито красная! Сразу видно, что не просто невкусный… – Она снова всхлипывает и лезет в карман за платком. – Мрак! Мрачный пирог!

      Тетя Шура достает из кармана мои ножницы и смотрит с удивлением то на меня, то на них:

      – Милая… это ведь твои, да?

      Я киваю.

      – Мне придется их отдать, – вздыхает она.

      – И тогда вы снова все забудете?

      – Я не могу оставить их себе. – Она гладит лезвия кончиками пальцев, я вижу, как поток играет в ее руках тоненькой, едва заметной струйкой.

      – Мы найдем ваши ножницы. Я обещаю, – говорю я.

      И кто меня только за язык тянул?! Не могу же я теперь обмануть тетю Шуру. Нашлась обещальщица! С таким же успехом заяц мог бы пообещать ежику разобраться с медведем. Я хихикаю про себя. Или это опять истерическое? Но мне больше ничего не остается. Разве что искать – Ингу, Надежду Петровну, Магрина – кого-то, кто способен разобраться в происходящем. Потому что все остальное выше моих сил.

      Тетя Шура протягивает мне ножницы.

      – Бери, девочка моя. Это твое. – Она улыбается мне, и это трогает меня больше, чем любые слезы.

      В тот миг, когда я уже держу ножницы, а тетя Шура их еще не отпустила, она вдруг морщит лоб, вспоминает что-то и говорит:

      – Мне нужно тебе что-то сказать. Ты не слышишь, а я слышу.

      – Что?

      – Уже пора. Тебя ждут.

      – Кто меня ждет? Где?

      Она выпускает бронзовые ручки, идет к подоконнику, отрывает листок у комнатного цветка и растирает его в руках. По комнате распространяется цветочный запах. Тетя Шура протягивает мне ладонь, и я вижу, что кончики ее пальцев приобрели зеленоватый оттенок.

      – Что это значит? – спрашиваю я.

      Но ее взгляд снова становится растерянным. Я прячу ножницы и протягиваю ей недоеденный пирожок. Тетя Шура послушно берет его, но жует механически и с завистью смотрит мне в глаза, как будто это я что-то ем, а она голодает.

      – Невкусно, – жалуется мне она. – Я устала.

      – Сейчас поедем домой, – успокаиваю я ее.

      Я благодарю хозяйку, вручаю ей еще несколько купюр и увожу тетю Шуру к такси. Доставив домой, сдаю ее с рук на руки родственникам и говорю, что она потерялась, но потом вспомнила свой адрес. Меня долго уговаривают остаться, расспрашивают, пытаются всучить мне какие-то гостинцы, в конце концов я вырываюсь и спешу домой.

      Дома вытряхиваю прямо на пол содержимое своего рюкзачка. Последней вываливается визитка ателье «Депрессивный хорек» – карточка, которая оставляет следы зеленой краски на руках. Только