Рамка. Ксения Букша

Боба Казиахмедов. – Ножа нет… да чтобы у меня в лесу – и ножа не было бы…

      Достаёт из внутреннего кармана маленький железный шарик. С некоторым усилием тянет за его полюса. Подает Бармалею маленький симпатичный острый резак.

      Отлично, – одобряет Бармалей. – Ну а уж зеркальца-то точно ни у кого не найдётся.

      Обижаешь! – Вики протягивает хвост шарфика – а на хвосте встроенное зеркальце, не стеклянное, конечно, пластиковое – видно мутновато – но хоть что-то.

      Вот это да, – Бармалей впечатлён. – Ну ладно… счас… кто не любит вида крови, лучше не смотрите, – Бармалею вспоминается Дзампано из фильма «Дорога». – Тэк-с…

      Левой рукой берётся за чип, правой подносит к вис-

      ку резак. Глядя в зеркальце, которое держит Вики, выдёргивает чип из виска, как морковку из гряды.

      Боль острая, тошнотворная и приятная.

      По щеке и шее течёт кровь, часто-часто капает на пол, шумит в ушах.

      Николай Николаевич вздыхает.

      Бармалей поворачивает резак и вдавливает посильней, подцепляя корешки чипа, вросшие в мозг. Левой хватается за эти скользкие от крови корешки и сильно дёргает.

      Эта новая боль – как взрыв, но она быстро прекращается, и сразу же, мгновенно, всё вокруг резко меняется.

      Первыми, волной, возвращаются запахи, родные и забытые.

      Пахнет рыбой. Грязными носками. Туалетом. Свежим ветром. Ельником. Морем.

      Господи, да ради одних только запахов, – думает Бармалей, опьянённый.

      Быстро-быстро сбегаются отовсюду звуки, краски. Резкость, яркость, контраст, чёткость. Шорохи. Шумы. Подробности.

      Бармалей прижимает кепку к виску, чтобы унять кровь. Ему уже не больно.

      Он ухмыляется. В правой у него нож. В левой – выдранный чип с клочьями плоти. Коронация. Шапка Мономаха. Бармалей вытирает чип носовым платком.

      Органайзер подаёт ему свой.

      Я контакты немного высадил, – извиняется Бармалей. – Там никак, они врастают. Но гнездо оставил, включить можно. Только для вида, конечно, – и он вставляет навороченный чип Органайзера в скользкую кровавую дырку. – Сел вроде… Мигает?

      Ну, он включился технически, – Органайзер. – Но без коннекта.

      Да Господь с ним с коннектом, в гробу я видел этот коннект… Держи мой.

      Органайзер вставляет Бармалеев чип и сразу морщится.

      Уф, как вы это выносите. Всё какое-то серое.

      Не нравится, да? – Вики, язвительно.

      Да уж что там может понравиться, – Бармалей. – Зато мне теперь прикинь как кайфово.

      Представляю, – хмыкает Вики.

      Теперь переодеться бы, – говорит Бармалей. – Но это вряд ли. На меня твои шмотки не налезут.

      14. Девяносто процентов ужина

      Грохот подносов – серые приносят ужин и сталкиваются в дверях, но, удержавшись на ногах, входят по очереди, вежливо балансируя, неуклюже помещаясь. Оба совершенно одинаковые и даже, похоже, запараллеленные для