Мне не больно. Андрей Валентинов

человека исконно русской фамилией! Михаил прикинул, что ни на китайца, ни на японца заключенный не походил. Разве что на узбека – такой же невысокий, костистый.

      – Собирайтесь, – повторил капитан. – У вас есть переодеться во что-нибудь… гражданское?

      Темные глаза взглянули спокойно, без страха и даже без особого интереса. Гонжабов медленно кивнул. Михаил не без некоторого облегчения заявил, что будет ждать во дворе и поспешил покинуть странную комнату. Полумрак, свечи и недвижная золотая улыбка Будды произвели на него мрачное впечатление.

      – Ну как? – поинтересовался Ерофеев, куривший у крыльца. – Не испугался?

      – Нет. А кто этот… Сидоров?

      Майор покосился на Ахилло:

      – Это тебе лучше знать, капитан. Ваша добыча!.. Ладно, не киксуй. По Гонжабову знаю вот чего: он бхот, с Тибета, за гражданскую имеет орден, еще один получил в 31-м за научные достижения, был членом тибетской секции Коминтерна. Взяли его ваши год назад – как германского шпиона. Дали «четвертак» и отправили сюда.

      Ясности не прибавилось. О бхотах Ахилло даже не слыхал, а золотой бурхан Будды плохо ассоциировался с научными исследованиями.

      – Он что, Тернему понадобился?

      Михаил ожидал, что майор будет по-прежнему темнить, но Ерофеев спокойно и внушительно подтвердил:

      – Именно так. Гражданин Тернем приказал командировать гражданина Гонжабова с целью научной экспертизы.

      Привычное ухо уловило: «гражданин Тернем».

      – Что, Тернем… тоже на тюрположении? До сих пор?

      – А ты как хотел, капитан? Ваши же брали, ваши же срок впаяли. Скоро всю страну пересажаете, мать вашу, железная когорта!

      – Это, кажется, из Троцкого? – удивился Ахилло. – «Железная когорта партии»?

      – Че, бдительный? – скривился майор. – Ну, давай, давай! Мой батя Троцкого на фронте, между прочим, встречал – и не раз. Может, он и Иуда, но по кабинетам не прятался. Как некоторые, не будем называть…

      – Можешь написать, что на провокации я не отреагировал, – Михаил вновь отвернулся. – Между прочим, где вы все такие умные были десять лет назад, когда Объединенная оппозиция пыталась на улицу выйти? Тогда не поздно было!..

      – И ты напиши, что на провокационные разговоры майор Ерофеев ответил нецензурной бранью и проклятиями по адресу врагов народа… А десять лет назад я еще мальчишкой был, дураком, в общем. Да что теперь говорить – для нас что ни поп, то батька!..

      То, что Ерофеев высказал вслух, думали многие. Ахилло догадывался, что о Льве Революции жалеют, но что-либо менять было поздно. Королей не выбирают – им служат…

      Дверь отворилась, и на крыльцо вышел Гонжабов. Теперь на нем был обычный штатский костюм, шляпа и накинутое на плечи серенькое пальтишко. В этом наряде бхот смотрелся убого – маленький человечек, похожий на среднеазиатского колхозника, приехавшего на ВДНХ.

      Увидев майора, Гонжабов равнодушно кивнул. Ерофеев внимательно оглядел зэка, кивнул в ответ, и все трое направились к воротам.

      Заполнение