Замуж за «аристократа». Маша Царева

означать дружелюбную улыбку.

      Шура вздохнула. Все это были дежурные фразы. «Нет концепции», «непонятный образ» – она слышала это сто тысяч раз. Ни одна галерея Москвы отчего-то не хотела украсить свои стены Шурочкиными творениями.

      – А сейчас, девушка, как вас там…

      – Александра, – в который раз напомнила Шура.

      – Да, конечно, Александра. Сейчас я попросила бы вас освободить мой кабинет. У меня дел много. Надеюсь, я вас не обидела.

      – Нет, что вы, – грустно улыбнулась Шура.

      Она не сразу вышла на улицу. Задержалась на какое-то время в галерее, ходила вдоль стен, пристально рассматривая висящие на них картины. Картины тех счастливчиков, которых несносная грубая Алина Крамцева сочла достойными и зрелыми.

      На одной из них были изображены яблоки в плетеной корзинке, на другой – лошадь на лугу. Ничего особенного! Любой абитуриент Суриковки так нарисует. И где здесь, спрашивается, идея, где образ?!

      – Что, и тебя Алинка-сука отправила?

      Шура вздрогнула от неожиданности и обернулась. Перед ней стояла прехорошенькая девушка – тонкая, как балерина, с буйными блондинистыми кудрями. Под мышкой она держала завернутые в оберточную бумагу картины. Шура насчитала восемь штук.

      – Я тоже художница, – весело объяснила девушка, – да ты не переживай так. Она просто предпочитает блондинок.

      – Что ты имеешь в виду? – удивилась Шура.

      – А то ты не поняла. Алина же самая известная розовая во всей Москве. Она даже устраивает иногда лесбийские вечеринки в своей галерее. Что, не знала?

      – Нет, – потрясенно сказала Шура.

      – А я знала, – вздохнула странная девушка. – Я, когда первый раз пришла к ней со своими картинками, нарядилась. Как на свидание. Платье надела все в рюшечках, белье новое. Меня знающие люди предупредили, что в «Восток» можно попасть только по блату или через постель…

      «Дура какая-то, – подумала Шура, – зачем она мне-то все это рассказывает?»

      А словоохотливая собеседница тем временем невозмутимо продолжала:

      – Я была на все готова. Потому что… ну, ты и сама прекрасно знаешь почему. Если твои работы вывесят в «Востоке», значит, общественное признание не за горами. Так ведь?

      – Так, – согласилась Шура.

      – Поэтому я ей сначала картинки показала. А потом, когда она скривилась и начала нести, что образ, мол, не оформлен и идеи нет, то я предложила ей себя.

      – Прямо так и сказала? – заинтересовалась Шура.

      – Нет, конечно, – рассмеялась художница, – посмотрела ей в глаза, сказала, что у нее мягкие губы, что мне нравятся женщины с крупными руками. Потом села на краешек стола, так чтобы платье немного задралось. На мне были чулки. Очень возбуждающе.

      – А она?

      – Она велела убираться вон, – вздохнула кудрявая, – охранника вызвала.

      – И ты к ней опять пришла?

      – А что делать? Знающие люди сказали, что она блондинок любит. Вот я и перекрасилась. Может быть, сейчас мадам будет более благосклонна…

      Шура заметила, что у девчонки нервно