На пороге Тьмы. Андрей Круз

тебе, Вовка! А я все в атаке охреневаю. А водила наш сидит курит, пока мы с фонарями по развалинам лазим. А сколько за баранку просился.

      – Так мне сказали, что мотоциклы пустые, ездить некому! – удивился я.

      – Не, мотоциклов че-то боюсь, – признался он. – Мне бы на машину.

      Надев пояс с кобурой, причем весьма продвинутого вида – самоделка, видать, – он извлек оттуда легко узнаваемый ТТ, выкинул магазин из рукоятки, оглядел, заглянул в патронник, после чего зарядил оружие, поставив его на предохранитель. Какая-то деталь словно по глазам резанула – очередная мелкая неправильность.

      – Федь, что не так с твоим стволом?

      – В смысле? – не понял он.

      – Чем от нормального отличается?

      – Ну ты спросил! – удивился он. – Откуда я знаю, как там у вас было?

      – А откуда ты «фендер стратакастер» знаешь? – требовательно спросил я. – Из моего слоя песенка.

      – Да здесь от кого-то слыхал, – оправдался он. – А «Стены древнего Кремля» у нас тоже пели.

      – А ствол?

      – Да сам глянь, только не пальни случайно: патрон в патроннике.

      Разницу долго искать не пришлось. Рукоятка отличалась формой – больше заваленная назад, так что пистолет было держать удобней, – и патроны оказались совсем другими: девять миллиметров, с довольно длинной гильзой, вполне тэтэшной. И вес у ствола солидный, от нашего ТТ отличный вроде. Серьезный агрегат. Еще предохранитель сбоку, как на американском кольте, заходящий в выемку затвора, – тоже непривычно.

      – Ты гля…– удивился я. – И как?

      – Шьет любую тварь насквозь, – ответил Федя.

      – А пэпэша твой под такой же патрон?

      – Ага, под такой.

      То-то магазин в его автомате не такой изогнутый, как в том ППШ, что в нашей реальности в пользовании был. Заодно я обратил внимание, что назвал оружие «автоматом», как было принято у нас во время войны, и как тут, похоже, его именуют. Да я и не против, у меня от сочетания «пистолет-пулемет» язык в трубочку заворачивается.

      Народ внизу толпился у «пепелаца», так и оставшегося на ночь во дворе, но мне Федя предложил пойти пешком.

      – Тебе же фотографироваться? По пути ателье. Срочную съемку закажешь, в обед карточки заберешь. К вечеру документ выпишут.

      – Ага, нормально, – обрадовался я. – Пошли тогда.

      Дождя сегодня не было, но стало еще холодней. Сырость висела в воздухе, озноб забирался под одежду, заставляя радоваться приобретенной куртке и сохранившемуся свитеру. «Фураньку» я, кстати, тоже натянул на голову, а танковый шлем нес под мышкой, полагая, что меня наверняка сегодня захотят посадить на мотоцикл. А раз уж нормальных шлемов здесь нет, то хоть такой защитит, случись навернуться. А случится навернуться обязательно, потому что любой мотоциклист знает – невозможно кататься и не падать, рано или поздно ты со своего стального коня полетишь.

      Мы шли по улице не одни: много народу спешило в разных направлениях, все по своим делам. Хватало и машин, на которые я глядел с настоящим восхищением – прямо музей на свободу