Сто дорог к истине. Сборник участников V-ого Всероссийского фестиваля русской словесности и культуры «Во славу Бориса и Глеба». Сборник

посиди немного-то, поешь, котлет еще нажарила. А то только бегаешь туда-сюда.

      – Мама, да, давай посидим! – подумала Олеся о том, что как раз не досмотрела мультик, и побежала в зал за компьютер.

      Мама с бабушкой сели ужинать.

      Накладывая котлеты, бабушка предложила добавить сметаны, но мама торопливо отказалась. «Со сметаной-то вкуснее», – пыталась уговорить. «Нет уж, спасибо», – усмехнулась мама. Бабушка, вспомнив с каким аппетитом кушала Олеся эти котлеты, с болью о чем-то непоправимом подумала, что слишком поздно уже что-то говорить. Дочь ее больше не слышит. Но чувство кровной и никем не отменяемой власти матерей над своими детьми было сильнее всяких мыслей.

      – Нормального тебе мужика надо… У Надьки Топтыревой сын ведь давно уж развелся. Работящий, здоровый мужик, матери слова лишнего не скажет.

      – Мамааа, – басом протянула мама.

      – Ну это по ее вине развелся-то, она шалавила от него. А что мама? Ребенку отец нужен, а не твои ушел-пришел.

      – Уж лучше ушел-пришел, чем как вы с папой жили, – отрезала мама.

      Бабушка молча взяла со стола соль и, не торопясь, насыпала себе в тарелку. Мама искоса наблюдала за ней. Бабушка принялась за свою котлету. Прошло несколько минут. Дожевав последний кусочек, она прервала молчание.

      – А кто сказал, что жизнь легкая-то будет? Всякое было, что уж греха таить. И гулял дед, и пил. Но терпеть ведь вместе надо, а не к другим мужикам в отместку убегать.

      – Терпееть? – удивилась мама. – А ребенка тебе своего не жалко было? Когда папа меня ремнем хлестал? Когда он ко мне в школу пьяный ввалился? Нет, тебе не было меня жалко, ты и не спрашивала, как я себя чувствую!

      Бабушка осторожно прикрыла дверь из кухни. Так у двери и осталась, не садясь.

      – Только его жалела и около него бегала, Коленька, Коленька… – уже тише закончила мама.

      Мама замолчала, остановив взгляд на старых часах с кукушкой, чтобы на чем-нибудь его остановить. Из распахнутых глаз катились слезы. Позади стояла бабушка.

      – Всех было жалко. Такова судьба у нас значит. И ведь вытащили деда-то… – бабушка положила руки на мамины плечи.

      Мама нервными глотками стала пить чай.

      – Как оттикают, так и умру я. Остановятся… значит зовет меня к себе матушка моя. А ты же на кого с Олесенькой останешься? Что же я деду-то нашему горемычному скажу? Не сберегла, не пристроила? – спокойно и равномерно приговаривала бабушка.

      Мама знала, что эти старые часы давным-давно были подарены бабушке как приданое. Но никогда раньше бабушка не говорила о них так. С полной верой в свои глупые и страшные мысли.

      – Хоть какой, да один должен быть, постоянный, – как точку поставила бабушка.

      Мама, ничего не ответив, продолжала смотреть на часы: стрелка слабо отмечала тик…тик…тик…

      На кухню стала стучать Олеся.

      – Ты чего прибежала-то? – не давая пройти к маме, нависла над ней бабушка.

      Олеся сказала, что досмотрела мультик, но, заметив заплаканную маму, остолбенела: