Полукровка. Тимур Туров

крамольное.

      «Хочешь?»

      Словно соревнование с богами во всемогуществе.

      Володя тряхнул головой и посмотрел на Олю:

      – А если я не человек, что тогда?

      – А кто? – не поняла она.

      Он запнулся, не зная, что ответить. Пускаться в откровения было страшно, хоть и хотелось.

      – Да кто угодно, – пошел на попятную. – Хоббит с волосатыми ногами, эльф с длинными ушами, орк со свиным рылом. Не человек.

      – Глупый ты, Вовка, – улыбнулась Оля. – Человек ведь другим определяется. Кому какое дело до твоих ушей? Веди себя, как человек, человеком и будешь.

      «Вести себя, как человек...»

      Володя снова вспомнил Ника. Отец пнул мента, а потом еще морально по нему потоптался. И все для того, чтобы доказать ему, сыну, что-то, что и доказывать не нужно было. По-человечески это? По-людски, да, но...

      В конце концов, как любит повторять Андрюха Потапкин, есть только поступки. Все остальное не важно. Сказать можно что угодно. Выглядеть можно как угодно. Единственное мерило всему – поступок. Сделал ты что-то или не сделал.

      Он притянул к себе Ольгу и поцеловал долго и нежно.

      – Я тебе говорил сегодня, что я тебя люблю?

      – Нет.

      – Говорю.

* * *

      Три дня прошли в ожиданиях. Володя мило общался с родителями, гулял с Ольгой, ездил в университет и на работу. Везде все было как обычно. Во всяком случае, внешне. Но за внешней невозмутимостью внутри у него бушевал ураган.

      Странный сон приходил еще раз. На другую ночь привиделись двое Кучковичей. Не те, что ушли с князем Долгоруким, а те, которых не помянули в летописи. Володя не знал их имен, но знал, кто они. Старший больше походил на отца. Тот, что помладше, был миловиден и женоподобен.

      Впрочем, в той сцене, которую Володя увидел во сне, оба выглядели довольно паршиво.

      ...Грязные, промокшие и озябшие, они топали по берегу реки, под высоким обрывом. Была глухая, холодная осень. Ночь отливала серебром. Бельмом в черном небе маячила полная луна.

      Потом старший остановился и молча указал наверх. Младший кивнул. Выглядело это словно сцена, выдернутая из немого кино. Вот только весь остальной мир жил и звучал, оттого молчание двух братьев казалось еще более жутким.

      Все так же молча старший, а следом младший принялись карабкаться по глинистому откосу. Срывались, месили грязь, ломали ногти, но лезли без единого звука.

      Наверху, над рекой, стоял покосившийся идол. Кумир богу, имя которого низвергли в забвение в угоду тому, что не терпел соперников. Старший Кучкович вскарабкался первым. На идола даже не поглядел, встал над обрывом и всмотрелся в серебряную ночь, в черное небо.

      Младший тем временем, не поднимаясь с колен, подполз к основанию кумира и принялся бормотать что-то себе под нос. Старший обернулся, зло поглядел на брата, шагнул к тому и отвесил хороший подзатыльник. На глазах у младшего выступили слезы. Блеснули в свете луны.

      – Не смей, – грозно прошептал старший. – Это всего лишь дерево.

      – А чего ж тятька их по всем деревням расставил?

      – Да уж знамо дело не поклоны