Психоз. Татьяна Соломатина

американскими деньгами.

      «Ну, ничего, ребята. Долг платежом красен!»

      Фрикативная обслуга гостиницы и изысканный бизнесмен со степенью доктора наук и профессорским званием, советско-комсомольской ещё формации, прекрасно говорящий по-русски. И по-английски. Ещё бы! «Вэжа крамарив». Как её? «Башня торговцев», вот.

      – Мы торговцы и есть. Только не рыбой и не кирпичом. И даже не интеллектуальными услугами. Мы торгуем фикцией. Впариваем веру в то, что сотрясение эфира звуковыми волнами способно принести счастье, здоровье и деньги, – хихикала хмельная, сидящая под роскошными оленьими рогами Сашка.

      Башня торговцев недалеко от оперы. Прекрасный итальянский тенор. Аида. У Сашки внезапно заболел зуб. До одури. До невозможности. Она никогда не думала, что в человеческом теле может так что-то болеть. Тенор изящно взбегал к верхам – и туда же взлетала Сашкина боль. Его голос струился вниз – и её боль проникала в желудок и сигмовидную кишку. Никогда прежде Сашка не знала, что зубная боль – это так страшно. Ей казалось, что нет боли, лишающей сна. Нет боли! Они врут. Вызывают жалость к своей вялости. А оказалось, что есть боль, лишающая дыхания. Буквально. Боль, вскипающая под диафрагмой. Зажаривающая изнутри. Если тенор ещё раз взовьётся, у Сашки лопнет голова, войдя в резонанс. И разлетится алыми осколками по бордовому бархату партера.

      Наплевав на приличия, она встала и пошла. Из центра ряда. Публика шикала. Ещё бы. Профессор-бизнесмен, как человек воспитанный, поплёлся за Сашкой. Кроме разрывающей голову боли Сашку тревожил ещё только один вопрос: «Как идти?! Передом к недовольным зрителям, как и положено этикетом? Но тогда к сцене она будет задом. Неловко. «Меня тревожит этический вопрос: как к вам развернуться – задом или гениталиями?» Откуда это?» Тенор в очередной раз взвыл. «Треснуть бы тебя!»… «Бойцовский клуб». Точно! Одноразовые друзья…»

      Сашкин выход не остался не замеченным никем, от солиста до галёрки. Она крутилась то так, то эдак, внезапно скрючиваясь от очередного обжигающего всплеска в мозгу. Она танцевала диковинный танец. Вслед за ней дрифтом продвигался профессор, клокоча на ходу: «Прошу выбачэння! Прошу выбачэння!»

      – Что с вами, Александра?! – заботливо взял он Сашку под руку, когда они, наконец, выбрались в холл.

      – Зубы, – простонала Сашка. – Никогда не болели.

      – Идёмте лечить! Немедленно! Тут недалеко, буквально за углом, есть стоматологический кабинет. Кажется, круглосуточный, – спутник источал искреннее сочувствие.

      Вот так Сашка и лишилась сразу двух зубов мудрости. Ночью. Во Львове. Без помощи всяких «кодированных» записных книжек. Профессор заплатил. Она протестовала, но было поздно. Пока здоровенный молодой дядька, напевая, что-то колол в самые отдалённые латеральные углы распахнутой Сашкиной пасти, затем орудовал там устрашающего вида железякой, не прерывая пения, львовский профессор-бизнесмен уже заплатил. Джентльмен.

      Стоматолог накорябал на бумажке название о�