Борис Годунов. Александр Пушкин

МИХАЙЛОВИЧА КАРАМЗИНА

      сей труд, гением его

      вдохновенный, с благоговением

      и благодарностию посвящает

Александр Пушкин

      Кремлевские палаты

(1598 года, 20 февраля)

      Князья Шуйский и Воротынский.

Воротынский

      Наряжены мы вместе город ведать,

      Но, кажется, нам не за кем смотреть:

      Москва пуста; вослед за патриархом

      К монастырю пошел и весь народ.

      Как думаешь, чем кончится тревога?

Шуйский

      Чем кончится? Узнать не мудрено:

      Народ еще повоет да поплачет,

      Борис еще поморщится немного,

      Что пьяница пред чаркою вина,

      И наконец по милости своей

      Принять венец смиренно согласится;

      А там – а там он будет нами править

      По-прежнему.

Воротынский

                              Но месяц уж протек,

      Как, затворясь в монастыре с сестрою,

      Он, кажется, покинул все мирское.

      Ни патриарх, ни думные бояре

      Склонить его доселе не могли;

      Не внемлет он ни слезным увещаньям,

      Ни их мольбам, ни воплю всей Москвы,

      Ни голосу Великого Собора.

      Его сестру напрасно умоляли

      Благословить Бориса на державу;

      Печальная монахиня-царица

      Как он тверда, как он неумолима.

      Знать, сам Борис сей дух в нее вселил;

      Что ежели правитель в самом деле

      Державными заботами наскучил

      И на престол безвластный не взойдет?

      Что скажешь ты?

Шуйский

                                  Скажу, что понапрасну

      Лилася кровь царевича-младенца;

      Что если так, Димитрий мог бы жить.

Воротынский

      Ужасное злодейство! Полно, точно ль

      Царевича сгубил Борис?

Шуйский

                                         А кто же?

      Кто подкупал напрасно Чепчугова?

      Кто подослал обоих Битяговских

      С Качаловым? Я в Углич послан был

      Исследовать на месте это дело:

      Наехал я на свежие следы;

      Весь город был свидетель злодеянья;

      Все граждане согласно показали;

      И, возвратясь, я мог единым словом

      Изобличить сокрытого злодея.

Воротынский

      Зачем же ты его не уничтожил?

Шуйский

      Он, признаюсь, тогда меня смутил

      Спокойствием, бесстыдностью нежданной,

      Он мне в глаза смотрел, как будто правый:

      Расспрашивал, в подробности входил —

      И перед ним я повторил нелепость,

      Которую мне сам он нашептал.

Воротынский

      Не чисто, князь.

Шуйский

                                 А что мне было делать?

      Все объявить Феодору? Но царь

      На все глядел очами Годунова,

      Всему внимал