Два сталкера. Черный судья. Андрей Левицкий

друга подставил, и ее… Нет, нельзя, не по-человечески.

      – Слезай, – скомандовал он.

      – Что?

      – Слезай, если хочешь жить.

      Девушка подчинилась безоговорочно. Но пока они разговаривали, автоматчик повернул голову и увидел мотоцикл, в это самое время из открытых ворот на носилках вынесли труп, накрытый белой простыней. Они что, устроили стрельбу и кого-то прикончили? О, боги! Пока мент соображал, Лексус развернулся и газанул, обдав недоуменную Лену или Машу, а может быть Иру, облаком пыли.

      За его спиной взвыла сирена.

      Глава 3

      Жизнь за жизнь

      Порядки в отделении реанимации были строгими: никаких посетителей, и Кай уже сутки жил в больнице. Пока Нику оперировали, ждал в столовой на первом этаже, потом наступила ночь, и его очень вежливо попросили уйти – он переместился в коридор, ведущий в приемный покой, сел на стул и привалился затылком к стене.

      Сон не шел, напряжение не отпускало. Впервые в жизни Кай пожалел, что не умеет молиться и поблизости нет храмов. Мимо с грохотом прокатили носилки, где корчился больной, донеслись крики, отборный мат. Бледная женщина лет пятидесяти, дремавшая за четыре стула от Кая, вздрогнула, открыла глаза, пожевала губами.

      Кай встал, прошелся по коридору, отодвинулся к стене, пропуская санитарку с ведром воды. На больничном лифте, нестерпимо воняющем хлоркой, поднялся на третий этаж – в отделение нейрохирургии, – надавил на кнопку звонка.

      В бронированной двери распахнулось зарешеченное окошко, и грубым женским голосом сказали:

      – Чего вам?

      – Дежурного врача. Мою жену оперируют.

      – Имя?

      – Литвинова. Вероника Литвинова.

      – Ждите. Узнаю.

      Окошко хлопнуло, донеслись тяжелые шаркающие шаги. Кай прислонился лбом к холодному железу двери. Если бы она умерла, с ним бы уже связались, значит, надежда есть. Вот только люди после таких травм в лучшем случае лишаются памяти, в худшем остаются парализованными, теряют зрение, обоняние, разум. Раньше Кай думал, что смерть милосерднее такой жизни, сейчас желал одного – чтоб Вероника жила. Он будет ухаживать за ней, водить за руку, кормить с ложки… Только пусть живет.

      – Литвинов? – все та же женщина позвала из-за двери.

      – Да.

      – Прооперировали, перевели этажом выше в реанимацию, там и спрашивай, тут все заняты.

      Кай рванул наверх по лестнице, постучал в такую же дверь кулаком, забыв, что есть звонок. Кровь пульсировала в висках так громко, что он не слышал ни шагов, ни как открылось окошко.

      – Потише можно? – возмутились из-за двери голосом молодым и располагающим к общению. – Справа, видите, кнопка.

      – Извините, – проговорил Кай чужим голосом, облизал враз пересохшие губы. – Литвинова Вероника… Ее перевели из… С третьего этажа.

      Молчание длилось, наверное, пару мгновений, но казалось, целую вечность.

      – Сейчас спрошу, примет ли вас Андрей Степанович. Ждите.

      Ждать