Блейз Уиндхем. Бертрис Смолл

нехотя она вошла в маленькую часовню. Преклонив колени на молитвенной скамеечке, она устремила взгляд на статую святой Марии, раздираемая борьбой собственной гордыни с рассудком. Смиренное и терпеливое каменное лицо святой, казалось, упрекало ее за мятежные мысли.

      «Что это с тобой? – допытывался рассудок Блейз. – Тебя пожелал взять в жены состоятельный красавец джентльмен. Почему же ты вдруг взбунтовалась?»

      «Потому, что я хочу любви, – отвечала гордость. – А этому человеку я нужна как здоровая племенная кобыла, способная принести ему сыновей. Какое ему дело до меня? Он не захотел даже знакомиться со мной!»

      «Что за вздор! – возражал рассудок. – Таинство брака свершается лишь по одной причине – так тебе говорили с детства. Цель брака – дети».

      «Но я хочу быть любимой!» – не сдавалась гордость.

      «Любовь, – убеждал рассудок, – придет позднее, когда вы как следует узнаете друг друга. А вместе с любовью появится и уважение».

      «Я должна быть любимой», – умоляла гордость.

      «Твои родители любят друг друга, – напоминал рассудок. – Почему ты считаешь, что у тебя все будет иначе?»

      «Мои родители познакомились прежде, чем поженились», – резонно возражала гордость.

      «Такое случается нечасто, – объяснял рассудок. – Браки устраивают родители, действуя в интересах своих детей. Твоя мать права: тебе несказанно повезло, что этот человек пожелал взять тебя в жены без приданого. Кстати, сколько раз ты клялась, что любишь сестер? Разве они не заслуживают счастья? И он великодушно предложил им приданое – чтобы и твои сестры могли выйти замуж. Разве плохой человек способен на такой поступок? Твои родители не сомневаются в нем, так почему же ты им не веришь?»

      – А как же любовь? – еле слышно прошептала Блейз.

      «Любовь придет, – уверял рассудок. – Она не может не прийти. Ты обретешь любовь, но, что еще важнее, – будешь довольна сознанием, что, смирив свою гордыню и поступив, как положено доброй христианке, помогла семи сестрам найти свое счастье. Как же ты можешь отвергать предложение эрла?»

      – Не могу, – тихо подтвердила Блейз, и слезы жалости к себе покатились по ее лицу. – О Пресвятая Богородица, прости мне непокорность! Помоги научиться думать о других, – молилась она. В этот момент чья-то рука легла ей на плечо, и Блейз вздрогнула, обернулась и увидела отца. Торопливо перекрестившись, она поднялась. – Папа, я рассердила маму, – призналась она, бросаясь в его объятия.

      Роберт Морган крепко прижал к себе старшую дочь.

      – Знаю, – сурово подтвердил он, благодаря небеса за то, что дочь не успела увидеть искры смеха в его глазах. Блейз никогда не была самой послушной из детей, ее всегда требовалось держать в ежовых рукавицах. А Розмари, лучшая из матерей, такая добрая и заботливая, никак не могла понять: Блейз нуждается в особом внимании. – Твоя мать сказала мне, что ты отказалась выйти замуж за человека, которого мы выбрали для тебя.