Иван IV «Кровавый». Что увидели иностранцы в Московии. Владимир Мединский

не высказали сомнений в том, что такая казнь могла быть в действительности. Им показалось лишь неправдоподобным, что царь целый год грабил владения убитого боярина, поскольку его земли были не столь велики.

      Но в русских источниках нет никаких данных о том, что Иван IV лично расправился с И.П. Челядниным-Федоровым. О последних годах службы этого боярина известно лишь, что в 1566 году он «ведал Москвой» во время отъезда полков береговой охраны на Оку и что в 1567 году был воеводой Полоцка.

      В это время к нему, И.Ф. Мстиславскому и И.Д. Бельскому обратился с личным письмом Сигизмунд II. В этом послании король пытался убедить видных представителей русской знати, что Иван IV – деспот и тиран. Но, как известно, эти письма попали в руки царя. Королю от лица своих подданных Грозный написал сам. Копии этих писем хранятся в РГАДА.

      Вряд ли Сигизмунд всерьез рассчитывал, что вызовет недовольство против царя у трех столпов режима. Король решил скомпрометировать видных бояр и воевод его в глазах и вызвать репрессии в их адрес. Относительно Челяднина-Федорова ему это, видимо, сделать удалось. Его имя исчезает из разрядных книг. Но Мстиславский и Бельский не пострадали.

      В «Сказании» Шлихтинга именно эта троица – Мстиславский, Бельский и Челяднин-Федоров – названа главными царскими боярами и опорой государства. Трудно, зная обстоятельства появления данного произведения, не сделать вывод о его связи с письмом короля!

      Провокационные письма польского короля заставили Ивана IV подозревать подданных в измене. Но Мстиславскому и Бельскому, входящих в число царских родственников, видимо, удалось оправдаться. Челяднин же попал в опалу. Об этом свидетельствует царская грамота от 20 апреля 1568 года о разделе белозерских владений боярина. Исследователи предполагают, что Челяднину принадлежали и ряд других сел, в которых опричники учинили расправу над местными жителями. Их имена были включены в некую «Тетрадь» с перечнем имен опальных людей.

      Шлихтинг знал о письмах Сигизмунда, поэтому назвал имена тех лиц, которым тот их посылал. Знал он и о результате этой акции короля. А узнать обо всем этом он мог только в Польше, поскольку в России о царской переписке вряд ли было известно всем придворным, особенно переводчику врача-иностранца.

      Сочинение Шлихтинга предназначалось для европейцев. При этом читатели не должны были усомниться в правдивости автора. Желая показать свою осведомленность в том, что происходило при царском дворе, Шлихтинг сообщил об особой любви Ивана IV к Михаилу Темрюковичу. Но при этом допустил ряд ошибок. Во-первых, Михаил был не зятем, а шурином царя. Зятем он был для боярина В.М. Юрьева. Во-вторых, он носил титул не графа, а князя. Графских титулов в то время у представителей русской знати вообще не было. Допустить такие грубые ошибки не мог человек, вращавшийся при царском дворе[10].

      Недостоверным выглядит и рассказ Шлихтинга о наказании новгородского архиепископа. Его якобы

10

Есть в «Сказании» и другие фактические ошибки – многочисленные. Царского казначея звали не Хозяин Дубровский, а Хозяин Юрьевич Тютин. Казарин Дубровский никогда не был канцлером. По данным разрядных книг в 1568 году он был дьяком в Астрахани. В Новгороде никогда не было 170 монастырей. Общее их количество с окрестностями доходило до 40. Их обитатели не были так богаты, чтобы выплатить царю от 300 до 2000 золотых. К тому же золотые монеты вообще не использовались в Русском государстве – в ходу были серебряные деньги.