Узница Шато-Гайара. Морис Дрюон

браке с нелюбимым мужем, одно прикосновение которого вызывало у нее брезгливую дрожь и ужас. Она не ставила себе в вину этой игры; она яростно ненавидела тех, из-за кого проиграла; только против ее мучителей обращался бессильный гнев Маргариты: против ее золовки, английской королевы, открывшей королю ее связь; против королевского дома Франции, осудившего ее на муки; против родичей своих, герцогов Бургундских, не пожелавших вступиться за нее; против всего королевства Французского; против злой судьбы, против самого господа бога. И сейчас при мысли, что она могла бы быть вместе с новым королем, делить с ним всю полноту власти и блеск величия, а не сидеть жалкой узницей за кольцом этих стен в двенадцать футов толщиной, ее охватывала неутолимая жажда мести.

      Бланка нежно обвила рукой ее шею.

      – Все позади, – произнесла она. – Я уверена, милочка, что наши несчастья кончились.

      – Они кончатся лишь при одном условии: если мы сумеем действовать ловко и быстро, – отозвалась Маргарита.

      Во время заупокойной мессы в ее головке созрел целый план, и, хотя она и сама не слишком ясно понимала, к чему он может привести, ей хотелось одного – обратить себе на пользу события последних дней.

      – Когда сюда явится этот увалень Берсюме, дай мне поговорить с ним наедине, – обратилась она к Бланке и добавила: – Вот чью голову я с радостью бы увидела на острие пики, а не на плечах.

      В эту минуту в первом этаже башни пронзительно завизжали петли, заскрипели засовы.

      Обе принцессы быстро натянули чепцы. Бланка отошла в дальний угол комнаты и встала у амбразуры узкого оконца; стараясь придать себе самый царственный вид, Маргарита уселась на табуретку – единственное седалище, имевшееся в ее распоряжении. В залу вошел комендант крепости.

      – Явился по вашей просьбе, мадам, – сказал он.

      Глядя прямо ему в лицо, Маргарита с умыслом оттягивала начало разговора.

      – Мессир Берсюме, – наконец произнесла она, – знаете ли вы, кто отныне находится у вас в заключении?

      Берсюме отвел глаза и осмотрел комнату, как бы отыскивая взглядом некий одному ему видимый предмет.

      – Знаю, ваше величество, знаю, – ответил он, – и думаю об этом с самого утра, с той самой минуты, когда гонец, направлявшийся на Крикбеф и Руан, поднял меня с постели.

      – Вот уже целых семь месяцев я нахожусь здесь в заключении, и до сих пор у меня нет ни сорочки, ни стула, ни простыни; ем я ту же бурду, что и ваши лучники, а камин здесь горит меньше часа в день.

      – Я повиновался приказам мессира Ногарэ, ваше величество, – ответил Берсюме.

      – Мессир Ногарэ умер.

      – Он переслал мне предписание короля.

      – Король Филипп умер.

      Комендант без труда разгадал, куда клонит Маргарита, и поспешил возразить:

      – Но мессир Мариньи пока еще пребывает в добром здравии,