Обыкновенная история. Иван Александрович Гончаров

письмо. Я думал, ты совсем отстал от своих привычек. Давно ты не был таким. Посмотри, посмотри, ради Бога, на себя в зеркало: ну, может ли быть глупее физиономия? а неглуп!

      – Ха, ха, ха! я счастлив, дядюшка!

      – Это заметно!

      – Не правда ли? в моем взоре, я знаю, блещет гордость. Я гляжу на толпу, как могут глядеть только герой, поэт и влюбленный, счастливый взаимною любовью…

      – И как сумасшедшие смотрят или еще хуже… Ну, что я теперь стану делать с письмом?

      – Позвольте, я соскоблю – и незаметно будет, – сказал Александр. Он бросился к столу с тем же судорожным трепетом, начал скоблить, чистить, тереть и протер на письме скважину. Стол от трения зашатался и толкнул этажерку. На этажерке стоял бюстик, из итальянского алебастра, Софокла или Эсхила. Почтенный трагик от сотрясения сначала раза три качнулся на зыбком пьедестале взад и вперед, потом свергнулся с этажерки и разбился вдребезги.

      – Третья глупость, Александр! – сказал Петр Иваныч, поднимая черепки, – а это пятьдесят рублей стоит.

      – Я заплач́у, дядюшка, о! я заплач́у, но не проклинайте моего порыва: он чист и благороден: я счастлив, счастлив! Боже! как хороша жизнь!

      Дядя сморщился и покачал головой.

      – Когда ты умнее будешь, Александр? Бог знает что говорит!

      Он между тем с сокрушением смотрел на разбитый бюст.

      – «Заплач́у! – сказал он, – заплач́у». Это будет четвертая глупость. Тебе, я вижу, хочется рассказать о своем счастии. Ну, нечего делать. Если уж дяди обречены принимать участие во всяком вздоре своих племянников, так и быть, я даю тебе четверть часа: сиди смирно, не сделай какой-нибудь пятой глупости и рассказывай, а потом, после этой новой глупости, уходи: мне некогда. Ну… ты счастлив… так что же? рассказывай же поскорее.

      – Если и так, дядюшка, то эти вещи не рассказываются, – с скромной улыбкой заметил Александр.

      – Я было приготовил тебя, а ты, я вижу, все-таки хочешь начать с обыкновенных прелюдий. Это значит, что рассказ продолжится целый час; мне некогда: почта не будет ждать. Постой, уж я лучше сам расскажу.

      – Вы? вот забавно!

      – Ну, слушай же, очень забавно! Ты вчера виделся с своей красавицей наедине…

      – А вы почему знаете? – с жаром начал Александр, – вы подсылаете смотреть за мной?

      – Как же, я содержу для тебя шпионов на жалованье. С чего ты взял, что я так забочусь о тебе? мне что за дело?

      Эти слова сопровождались ледяным взглядом.

      – Так почему же вы знаете? – спросил Александр, подходя к дяде.

      – Сиди, сиди, ради Бога, и не подходи к столу, что-нибудь разобьешь. У тебя на лице все написано, я отсюда буду читать. Ну, у вас было объяснение, – сказал он.

      Александр покраснел и молчал. Видно, что дядя опять попал.

      – Вы оба, как водится, были очень глупы, – говорил Петр Иваныч.

      Племянник сделал нетерпеливое движение.

      – Дело началось с пустяков, когда вы остались одни, с какого-нибудь узора, – продолжал дядя, – ты спросил, кому она вышивает? она отвечала «маменьке или тетеньке» или