.

И пичкали мороженым, а его и не хотелось совсем! Да…

      А завтра придет Эсфирь Иосифовна, учительница музыки, в ботиках прямо со снега, такие следы остаются на паркете! Она будет подпевать Петиной игре, нервничать, выговаривать Пете: «Петенька, ты же не дурачок? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!» И маме за шкафом: «Ириночка Викторовна, что это там у вас скрипит?»

      А мама записывала в тетрадь все реплики Эсфирь Иосифовны во время урока, даже её пение («ля-ля-ля»). Мы потом читали и хохотали. Скрипело перо, воткнутое в оранжевую самодельную деревянную ручку, подаренную маме её учениками. На ручке красовалась надпись «Орловская И. В.» Перо же было № 86. Были перья и № 11, но это считалось слишком вызывающим для школы. Почему – Петя не понимал.

      У Эсфирь Иосифовны очень смешная фамилия: Кран! Надо же выдумать такую фамилию! Кран – это наш жёлтый медный кран в кухне. Он один. Из него только наливают воду, а посуду моют на столе в миске. Эсфирь Иосифовна никогда не раздевается и не снимает ботиков, несмотря на осторожные предложения мамы и папы. Но учительница она очень хорошая, Петя слышал, как говорили взрослые: «Эсфирь Иосифовна, конечно, прекрасный педагог…»

      Зато на новогодних каникулах занятия отменялись! Ура! Можно было два дня не играть на рояле по полтора часа! Ещё можно было не играть, когда умер Пал Сергеич – сосед по квартире, и Петя втайне радовался нежданным каникулам. Пал Сергеич жил за стенкой той части комнаты, где спал Петя. Раньше он играл на гармошке и пил, а все пели «Ой, рябина кудрявая, белые цветы…» и «Шумел, гремел пожар московский», а потом заболел раком (опять странное название!) и весь день кричал, наверное, и ночью, но Петя не слышал. Когда Пал Сергеич умер, Мариванна, его жена, «голосила», то есть что-то кричала нараспев. Взрослые объяснили, что так надо. А зачем?

      Вот ещё: рояль-то был «тяжёлым», то есть механика его работала от сильного нажатия на клавиши (это Петя понял много позже), но все – и родители, и учительница, – хвалили такую «тяжесть» рояля, которая развивала моторику пальцев, и играть на иных, более «лёгких» инструментах было бы легко и просто. В этом Петя смог убедиться в девятом классе, играя в Доме Учителя на рояле фирмы «Steinway», который, как показалось ему, звучал несколько стеклянно и поддавался пальцам слишком легко.

      На том концерте еврейка-музыкантша успокаивала Петю (хотя он вовсе и не волновался): «Удел всех артистов – ждать!» Но Петя ждал не своего выступления, а того вожделенного момента, когда ученица Надя Бузенкова из 10 класса, то есть на год старше (!), которая нравилась Пете до самозабвения, начнёт читать письмо Татьяны к Онегину. Читала Надя отрывисто, как-то не так, как привык внутренне слышать Петя, но влюблённость покрыла всё. Они ещё с Борькой ходили вниз от Таганской площади к дому Нади, и видели её в окне первого этажа… О, какое юное сладострастие!.. И Петя готов был полюбить и подругу Нади – Зою Грибовскую, которая всегда на переменах ходила с Надей под руку. Петя прозвал её «адъютант».

      На переменах полагалось прохаживаться парами по коридору. Однажды