Стеклянное время. Пролог. Иван Иванович

человека, оказался рядом с ним. На экране компьютера висел только что законченный текст:

                                    «СМЕРТЬ ШОУ-БИЗНЕСА,

                            РОЖДЕНИЕ ИСКУССТВА ДЕЙСТВИЯ

      Люди устали от лжи, профанации, безысходности. Те, кто создает актуальный культурный продукт, и те, кто его потребляет, блуждают в этих трех соснах или, если угодно, по очереди упираются в одну из этих трех стен: в ложь, профанацию или безысходность.

      Но пространство актуального творчества не ограничено тремя этими стенами.

      Бытие определяет сознание, скажут нам. Да. Но не в большей степени, чем сознание определяет бытие. Более того, мы – прагматичные и циничные идеалисты, артактисты и капмунисты – полагаем (и даже свято верим), что сознание в куда большей степени определяет бытие, нежели подчиняется ему.

      В четвертой стене мы видим окно – и это окно открыто. В четвертой стене мы видим дверь – и эта дверь распахнута. Окно смотрит в будущее, дверь ведет в будущее, и никто не запрещает нам выходить через нее.

      Жизнь, которая строит себя на голом расчете, зашла в тупик. Логика без этики затерялась в пространстве вечности. Этика без логики подвисла в пространстве бытия. Нужно, чтобы они вновь обрели единство. Тезис – антитезис – синтез.

      Прежде чем это единство вернется в нашу жизнь, оно должно вернуться в наше творчество. В творчестве мы можем найти правду и выход из тупика, если наконец перестанем отворачиваться от него, приплясывая, или просто констатировать его наличие.

      В творчестве мы не связаны ничем, кроме обета не призывать к свержению существующего строя. Но мы и не собираемся этого делать. Мы прекрасно понимаем, с какими реалиями имеет дело власть. И мы ценим ту степень свободы и – особенно! – ту степень культурного суверенитета, которую ей удалось сохранить на пространстве нашей страны.

      Наша задача – искать и находить реальные выходы из всех проблемных ситуаций в своем творчестве, в поле, где смыслы будут дополнены чувством, где понимание будет жить внутри действия. И уже через это предлагать их обществу и власти. Вот на сегодня единственная реальная миссия культурной страты.

      Нам нужно найти и испытать художественной правдой все возможные решения насущных проблем.

      Нам – и всем тем, кто сейчас пишет, снимает, ставит, – предстоит найти ответы на все острые вопросы в разрезе вечных.

      Насущная задача – предложить аудитории образ нового действия, причем действия, которое возможно в реальности.

      И надо успеть раньше, чем жизнь поставит перед нами вечные вопросы со всей неотвратимостью последнего дня».

      Ангел увидел, что этот текст неким образом связан с жизнью другого человека на другом конце Земли, перенесся туда и стал наблюдать за развитием этой связи.

      Часть I

      Джон

      – Джон – Президент.

      Джон делал глоток виски, смывая с языка вкус сигары, опять затягивался и снова и снова повторял вслух:

      – Джон – Президент, – и улыбался. Затягивался и опять повторял: – Джон – Президент, – и улыбался…

      Так было сразу после инаугурации, в первый удобный момент, когда Джон смог остаться один на один со своими мыслями.

      Президент просыпался рано. По утрам он любил взять газонокосилку и размеренными большими шагами идти за ней – стричь газон. Он любил электрические газонокосилки, потому что они не воняли и были гораздо тише. У него была самая тихая. Он стриг, потом шел на веранду – пить кофе, смотреть на горы и курить. Джон любил курить и не собирался бросать. Так он ходил, пил кофе, курил и думал. Это было его ранчо в предгорье Скалистых гор. Он особо любил два места на земле – ранчо и родовой дом на юге. Но там он давно не был…

      Джон был высокий и статный белый мужчина. Костюмы сидели на нем, как вторая кожа. Он являл собой настоящий голливудский стандарт. Когда он стоял, держа вес тела на одной ноге и чуть отставив другую – это был монумент: спереди челюсть, сзади затылок. Он ощущал в себе и нес эту миссию – «бремя белого человека».

      ***

      Джон проснулся в отличном настроении и в полном душевном покое. Было прекрасное утро. На ранчо он был один – жена с детьми уехали на побережье. Утреннее солнце освещало невероятный, сказочный пейзаж – Скалистые горы. Джон встал, заварил себе большую чашку кофе – он любил много кофе, много сахара, много сливок, – взял сигареты и пошел косить траву. Это было идеальное утро. Время остановилось.

      Потом Джон сидел на веранде в любимом кресле, пил идеальный кофе, курил, смотрел на идеально подстриженный газон и любовался горами. А главное, таких дней впереди должно было быть еще три – целое богатство.

      Но судьба оставила ему только полтора. На второй день Джон услышал отдаленный шум вертолета. И хотя он пытался убедить себя, что просто кто-то летит мимо, в глубине души он уже знал – это к нему.

      Домик