Между двух мужей. Марина Серова

ей на плечо, спокойно стоял Вадик. Не могу судить, насколько смущала или забавляла жениха эта ситуация, но выглядел он подчеркнуто скромным. И только пробивающийся сквозь пушистый ворс ресниц лукавый блеск его лазоревых глаз заставлял гадать, так ли уж бесхитростно Вадиково немногословие.

      Диван был отдан в распоряжение странной пары. На нем сидели молодая женщина лет тридцати семи – сорока и дама примерно Капиного возраста. В молодой с первого взгляда угадывалась Илона, сестра Вадика, – все то же медовое золото волос, гладкая шелковистость бровей и ресниц, тонкий нос и насмешливый взгляд. В ее кукольной красоте было что-то нереальное, фарфоровое, преувеличенное, почти пасторальное, хотя в то же время нельзя было не заметить, что она намного старше Вадика.

      Очень странно смотрелась с нею рядом высокая, очень худая женщина с черным ежиком волос, остриженных, что называется, «под расческу».

      Особенно впечатлял ее наряд: на плоской фигуре болталось нечто бесформенное, больше всего напоминавшее сшитый из мешковины балахон с бахромой по подолу. По талии хламида опоясывалась длинным цветастым кушаком. Дикий, я бы сказала, наряд для дамы, давно уже перешагнувшей через пору пенсионного возраста!

      У женщины была очень маленькая голова, тощие руки и шея с выступающими ключицами, смуглая, покрытая частыми точками родинок кожа и черные сухие глаза. Поверх ее странного одеяния гроздьями висели и беспорядочно переплетались между собой бисерные нити, цепочки, связки бус и деревянных амулетов, которые при каждом движении хозяйки издавали шелесты, скрипы и негромкие дробные постукивания.

      Незнакомка беспрерывно курила и стряхивала пепел куда попало, что заставляло Илону слегка морщиться и брезгливо отодвигаться, оберегая свой светлый брючный костюм. Но курильщица не обращала на нее никакого внимания.

      – …и можете себе представить, мы познакомились на выставке авангардистов, – отрывисто говорила она очень низким голосом, заполнявшим абсолютно все пространство Капиной гостиной. – Его нельзя было не заметить, представьте, такой мажор в джемпере и галстуке – на нашей выставке! А я стою в такой шумной толпе, помните, как все тогда было? – драные джинсы, длинные волосы, фенечки… Вот. И представьте, я сама к нему подошла, первая! Он стоял возле моей скульптуры, представьте, это была «Радуга в ночи» – такое переплетение чувств и глины, сплошная экспрессия, – а вечером мы ушли вместе, я комнату тогда с мастерской снимала, и представьте, в тот день он и пальцем меня не тронул! Все время говорил, говорил, его прямо как прорвало, – все о живописи, представьте, он вообще-то работал инженером, но оказывается, тоже писал! Вот так все и началось, в конце концов в один прекрасный день он вскружил мне голову! Да так, что меня тошнило девять месяцев. А он все не решался – представляете, он старше был на двадцать лет, но Илона вот-вот должна была родиться, и это все решило, все…

      – Мама, это все безумно интересно, – оборвала ее Илона, – но сюда нас привели отнюдь не твои покрытые