Заговорщики. Перед расплатой. Ник. Шпанов

говорите же в конце концов, почему вы не у машины?

      Джойс ответил медленно, словно насильно вытягивая из себя слова:

      – Вам не назначили новой машины.

      – Нет запасных машин?

      – Есть…

      – Так почему же?

      Но тут же Чэн и сам понял все без объяснений: его оставили без машины. Он процедил сквозь зубы:

      – Понятно!..

      – Жаль, что вы не поняли этого в бою.

      – В бою?!

      – Если бы не ваша ошибка, то и задание было бы выполнено нашей частью, и самолет у вас был бы.

      – Случайный срыв, – сам не веря своим словам, но не желая ронять своего достоинства, проговорил Чэн. – Не мог же я, в конце концов, предоставить американцу расстрелять нашего заместителя командира.

      Джойс, не дослушав, зашептал торопливо, взволнованно:

      – Что, если с самолетом это… не временно? Если…

      – Вы с ума сошли?!

      – …говорят…

      – Молчите!.. – Чэн боялся услышать, что говорят в полку.

      А Джойс, грустно покачивая головой, укоризненно говорил:

      – Кажется, я напрасно согласился ехать сюда вашим механиком. Болеть душой за всяких эгоистов…

      – Я эгоист?!

      – Неисправимый к тому же… Вы в бою, а у меня за каждый винтик в вашей машине душа болит. Сидишь тут в травке и все вспоминаешь, вспоминаешь: болтик там проверил ли, гаечку подтянул ли, шплинтик разогнул ли, тандерчик переменил ли? Ведь механик к своему сердцу так не прислушивается, как к мотору, когда его летчик на взлет идет!..

      – Довольно!

      – Это я вам сказать должен: довольно… – сердито огрызнулся Джойс. – Вся душа моя впереди вас в бой летела, а вы? Оттого что я тут, а не в воздухе, мне вдвое тяжелей.

      – Знаете ли вы, что такое «тяжело»?.. Тяжело – это то, что сейчас со мною происходит…

      – Сегодня я нечаянно услышал разговор Лао Кэ с Фу…

      Взволнованный этим неожиданным заявлением, Чэн вплотную придвинулся к Джойсу.

      – Я случайно услышал снаружи то, что говорилось в пещере. – И Джойс пересказал Чэну разговор командира с заместителем.

      Чэна давил мучительный стыд. Рассказ Джойса одним толчком перевернул в нем представление о заместителе командира полка. В самом деле, какое значение могло иметь то, что он спас жизнь Фу в бою? Какое отношение это имеет к нарушению им, Чэном, боевого приказа? Значит, разбираясь в своих отношениях с Фу, он оказался еще раз не только не прав, но и жестоко несправедлив…

      Он тихо произнес:

      – Если меня отсюда отошлют, будет справедливо.

      – Да… – грустно согласился Джойс. – К сожалению, это будет справедливо.

      И вдруг Чэн как бы очнулся:

      – Нет! Я имею право драться. Я же теперь понимаю: виноват! Возьму себя в руки, буду драться, как того требует обстановка. Не нужно мне эскадрильи, буду летать рядовым летчиком! – И, неожиданно повернувшись к Джойсу, крикнул вне себя: – И не смейте мне больше говорить об отчислении! Не будет этого! Не будет!

      – А если так, то что ж вы тут?