Заговорщики. Перед расплатой. Ник. Шпанов

нам свою идею? Что сталось бы с германским народом, если бы провидение не подарило нам этого человека?

      Сопротивление германского народа не будет сломлено, ибо нельзя сломить Адольфа Гитлера».

      Ни «Ангрифф», ни какую-либо другую газету уже нельзя разносить по Берлину. Штабеля свежих номеров, распространяющие клозетную вонь краски-эрзаца, загромождают улицу возле типографии. Проползающий мимо взвод фольксштурмистов расхватывает газеты и тут же, под стеной, утилизирует их для своих надобностей. У солдат почти непрерывный понос от животного страха, эрзацев хлеба, эрзацев масла и эрзацев правды, которыми их пичкает Гитлер.

      – Бумага теперь такая редкая штука в Берлине! Если она есть, нужно ее использовать!..

      – Эй, Ганс, – кричит один фольксштурмист другому, – лик дорогого фюрера оставил у тебя черный след…

      Но ни один из них не решается произнести, хотя оба думают про себя: «Господи, хоть бы нашелся кто-нибудь, кто пустил бы в эту рожу пулю. Может быть, я еще остался бы тогда жив…»

      Такие мысли в головах девяти из десяти берлинцев – уже катастрофа для гитлеровского режима, но господа на нацистском олимпе еще не представляли себе ее истинных размеров или сознательно закрывали на нее глаза, хотя и самый олимп уже переехал под землю и скрывается в бункере Гитлера.

      Потерявшие рассудок божки еще грызутся за власть. Едва ли не все действующие лица кровавого фарса являются тайными соперниками друг друга. Гиммлер настороженнее, чем когда-либо, следит за Герингом, намереваясь использовать момент, когда «наци № 2» всадит нож в спину «наци № 1». Тогда Гиммлер попробует влезть на вершину кучи, повесив Геринга. Борман следит и за Герингом, и за Гиммлером. Втихомолку наушничает Гитлеру на всех трех адмирал без флота Дениц, рассчитывая принять от фюрера власть в приближающийся неизбежный день, когда Гитлер должен будет исчезнуть.

      Все это в большей или меньшей степени ясно уже всякому наблюдательному человеку, который, подобно Бельцу, повседневно трется среди кукол берлинского гиньоля. Можно было только удивляться тому, что Геринг был еще способен острить:

      – Черт побери, если бы в свое время покушение на фюрера удалось, мне ведь пришлось бы теперь действовать!..

      Слушатели опускали глаза. Ни у кого не хватало духу ответить, хотя все понимали, почему именно теперь рейхсмаршалу приходят на память панические дни сорок четвертого года. Только Гиммлер шептал на ухо Деницу:

      – Не знаю, что знает Геринг, а я-то знаю: только не он!

      Но и Дениц молчит. Он знает то, чего еще не знает и Гиммлер. Гитлер сказал адмиралу с глазу на глаз в своем бункере под имперской канцелярией:

      – Только не Геринг и не Гиммлер!.. Я говорю это вам, так как хочу, чтобы именно вы были готовы ко всему.

      Дениц слушает теперь Гиммлера с неподвижным лицом. Он еще боится рейхсфюрера СС. Он не хочет стать объектом его охоты.

      Геринг мечется между имперской канцелярией и Каринхалле, где Эмма Зоннеман наблюдает за