Сергей Бондарчук. Его война и мир. Ольга Палатникова

хорошая драматургия. Пусть даже не очень хорошим будет режиссёр, я вытяну, построю что-то для себя и проживу это. Главное для меня – литературный материал. И все-таки я дождалась: и Чехова, и Булгакова, и Розова. Бегу по «Мосфильму» в костюме Нины Заречной или Серафимы, встречу его, обнимемся, как самые близкие, родные люди:

      – Молодец. Не размениваешь себя. Смотрел материал «Чайки», в последней сцене голос снизила – умница.

      Как-то, в самом начале перестройки, мы с Сергеем Фёдоровичем вдвоем оказались в Норвегии: я с фильмом «Чужая белая и рябой» режиссёра Сергея Соловьёва, он – с «Борисом Годуновым». В то время на него и газеты, и телевидение, и радио – все разом ополчились. Переживал он ужасно. Я его всё время развлекала, как могла, и до такой степени, что он даже сказал:

      – Люся, вот уж никогда не думал, что ты такая хохотушка.

      А я не хохотушка, просто хотелось, чтобы он отошёл от всей этой грязи. И он немножко повеселел, стал чувствовать себя получше. В последний день мы выступали в Советском посольстве. И один из наших дипломатов неуважительно отозвался о Шолохове. Чувствую, он начинает накаляться, но сдерживает себя, продолжает беседу. А этот дипломат обращается ко мне:

      – В фильме «Чужая белая и рябой» вы не похожи на себя. Отчего так?

      И тут его прорвало. (Прорвало из-за Шолохова, а вышло – из-за меня):

      – Да потому что она актриса! Она обладает даром перевоплощения! Ей не надо клеить нос или брить голову!

      Как же он разошёлся! Про другие мои роли в кино стал говорить. И я поняла, что он, оказывается, внимательно следил за мной, более того, следил сердечно, переживал за меня.

      Я всегда мечтала, чтобы Сергей Федорович снял что-нибудь чеховское, чтобы душа отдыхала. А он взялся за «Тихий Дон».

      – Я Шолохову слово дал, – сказал как-то мне.

      – Сергей Фёдорович, снимите Чехова, ведь какой прекрасный у вас фильм «Степь».

      Конечно, он стратег и богатырь, но я почему-то убеждена, что он, прежде всего, чеховский герой. Большой, красивый, с седой гривой волос, лев – и всё равно чеховский. Иногда улыбнется дымовской улыбкой – не бывает добрее, теплее улыбки. В нём удивительно сочетались нежность, хрупкость, ранимость с бойцом. С личностью крупного масштаба! Независимый сильный человек. До сих пор я оскорблена за него, да и за себя тоже. Я тот Пятый съезд кинематографистов, слава Богу, пропустила, была в Аргентине. Мне вообще обидно за всю группу, за всех актёров «Войны и мира», которых, как сказал фельдмаршал Кутузов, «носом да в говно». Я отлично представляю, что испытывал Бондарчук, наш национальный самородок. Ведь «Война и мир» – это была его душа и сердце, он боролся за этот фильм, создал и отдал людям. Как Третьяков подарил Родине свою галерею, так он подарил эту киноэпопею.

      Я помню очереди в кинотеатрах Нью-Йорка, помню, какая была потрясающая пресса – «Оскара»-то получать полетели только я и переводчик, Сергей Фёдорович в это время снимал в Италии. В газетах меня называли «дарлинг» – дорогая, или душенька. А фильм наш в США уже шёл широко. Помню, утром в Беверли-Хиллз в парикмахерской делаю причёску,