На полынных полях. Борис Баделин

раньше не имевший такой «ксивы», с интересом её открыл: одна единственная запись свидетельствовала, что её обладатель семнадцать лет безвылазно работал учителем физкультуры в деревенской школе, где-то далеко в Сибири.

      Прочитав эту запись, Игорь невольно улыбнулся и вопросительно взглянул на генерала.

      – Физрук?

      – А ты бы хотел – учитель пения и танцев? – проворчал тот. – Я всё это сам тебе подбирал, сынок! Видишь – даже к имени привыкать не придётся!

      Кстати, настоящий Лебедев полгода назад у нас в столице под электричку попал, скорее всего – просто по пьяни. Милиция так и не нашла, кому направить сообщение о смерти.

      Растопчин извлёк из рюкзака два плотных бруска стодолларовых купюр, передал их Игорю и продолжил:

      – Но милиция не нашла, а мы кое-что успели перепроверить. Странноватый был персонаж. Вырос в детдоме, родных не имел, жены и детей тоже не оставил, к кому и зачем в Москву приехал – неизвестно, может, просто захотелось ему вкусить столичной жизни. Так что документами можешь спокойно пользоваться: все следы, которые удалось обнаружить, мы, естественно, зачистили…

      Остальную часть встречи занял подробный инструктаж по действиям Болотникова при вероятных вариантах событий, после чего Растопчин встал, показывая, что разговор окончен.

      – Живи, товарищ подполковник, пользуйся моментом – отдыхай, жди моих распоряжений! Занимайся пока физическим воспитанием подрастающего поколения – нужный звонок насчёт тебя директор здешней школы уже получила. Ну, и за базой, конечно, приглядывай. Сам понимаешь, тонна героина – огромные деньжищи, и есть один уникальный упырь, который мечтает их получить. Сейчас этот мерзавец сбежал, но – рано или поздно – он о себе напомнит…

      – А не лучше ли было укрыть всё в более надёжном месте? – Игорь давно хотел задать генералу этот вопрос. – На охраняемой территории?

      Растопчин покачал седой головой:

      – Проблема не в высоких заборах, Игорь, и не в крепких запорах: любое место делают надёжным только надёжные люди, а таких – чем больше – тем меньше…

      Смысл каламбура Болотников хорошо понял.

      – Но главное – я уже не вижу наверху никого, кому теперь можно было бы раскрыть операцию, – генерал помрачнел. – Вряд ли кто меня там поймёт, и мы с тобой, в лучшем случае – окажемся в тюрьме, а в худшем – сам понимаешь: нас закопают, а наркоту продадут. В нынешнем-то бардаке – почему бы и нет?

      – Но у вас же была санкция…

      Растопчин ответил коротким сухим смехом:

      – Ты это о чём, подполковник? Чтобы кто-то добровольно в Лефортово попросился – покаяться ещё в одном преступлении коммунистического режима? – лицо его исказилось брезгливой гримасой. – Нет, сынок, теперь это наш собственный грех, и от нас открестятся, как от чумных…

      В столицу генерал возвращался на поезде, Игорь подвёз его до станции, и они попрощались, не выходя из машины.

      Провожая Растопчина взглядом, Болотников не предполагал, что видит его в последний раз.

***

      Многим