Шпион, который ее убил. Сергей Донской

из ГРУ и поперли.

      – У меня тоже не теософское общество, Юрасик, – напомнила Морталюк.

      – Достоинств у Брызгалюка значительно больше, чем недостатков.

      – Это не тот случай, когда количество переходит в качество. Погляди, как у твоего Брызгалюка глаза запали. Какой-то свихнувшийся инквизитор, а не полковник. Никуда не годится. Нам нужны практики, а не мистики-аскеты. Дальше.

      – «Майор ВДВ Лавриков», – зачитал Щусевич.

      – ВДВ? – вскинула брови Морталюк. – Расшифруй-ка.

      – Воздушно-десантные войска.

      – Парашютист, что ли?

      – Умение прыгать с парашютом – лишь малая толика того, что умеют десантники. – Щусевич произнес это так, словно имел в виду самого себя, хотя в армии никогда не служил. – Лавриков побывал в пяти «горячих точках», – продолжал он. – Подчиненные называли его ласково: Папаня.

      – Почему Папаня?

      – Он был солдатам как родной отец.

      – По физиономии заметно, – поморщилась Морталюк. – Лопоухий, лупоглазый, нос картошкой… Такому папане место на дачном участке, а не в моей команде. Слуга царю, отец солдатам… Убери этого пентюха, чтобы глаза мои его не видели!

      Уловив в тоне хозяйки нотки, предвещающие бурю, Щусевич понял, что пора выкладывать главный козырь, не то подбор кандидатов завершится выволочкой и наложением штрафа. Тщательно прочистив горло, он торжественно провозгласил:

      – Капитан Бондарь Евгений Николаевич, сотрудник Оперативного отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ, тридцать один год.

      – Увеличь изображение, – распорядилась Морталюк, откинувшись в кресле со скрещенными на груди руками.

      С экрана на нее смотрел мужчина, которого, несмотря на правильные черты лица, никак нельзя было назвать красавчиком. Мешало чересчур жесткое, даже жестокое выражение его серо-голубых глаз. В резких очертаниях скул угадывалась привычка держать челюсти плотно сжатыми. Возле левого уголка губ имелась характерная морщинка, выдающая привычку улыбаться только одной половиной рта, но вертикальная складка между бровями свидетельствовала о том, что даже такая кривая усмешка появляется на лице Бондаря крайне редко.

      «Хорош, – подумала госпожа Морталюк, забрасывая ногу за ногу. – Один из тех мужчин, которых действительно украшают шрамы. Интересно, кто ему оставил отметину на подбородке? Этот Бондарь не похож на человека, позволяющего лупить себя по мордасам. Скорее он напоминает мне самурая из старых фильмов Куросавы, хотя внешность у него типично славянская. Причиной оптического обмана несомненно являются волосы – густые, черные и блестящие, как у заправского японца. Тщательно расчесанные на пробор, они выдают в Бондаре педанта и консерватора, который никогда не суетится, но всюду успевает. Мужчин этой породы не увидишь взъерошенными, растрепанными, с немытыми шеями и запущенными ногтями. Мятые шорты, пропотевшие футболки и сандалии на босу ногу не для них, им подавай классический стиль. Что ж, кажется, подходящий экземпляр».

      – Подозрительный