Поэт и Клодия. Натали Якобсон

от них были куда хуже, чем гнев целой волчьей стати. Волки по крайней мере не скрывали свою хищность под маской холодной любезности, они либо нападали, либо нет, а эти люди могли смеяться, шутить и сплетничать с тобой, а втайне плести сеть интриг против тебя же. Им, наверное, было даже весело вечером пить с тобой вино и флиртовать, а наутро наблюдать, как благодаря их же проискам твоя голова отскакивает от топора палача.

      Клодия прижала к корсажу лист с четверостишьями и попыталась унять поток тревожных мыслей. Это были даже не просто мысли, а предчувствие, страх, но нельзя давать ему воли. Да, ей неприятны эти люди, но их общество приходиться терпеть день за днем, приходиться заставлять себя казаться похожей на них, охотящейся за земными благами и не рвущейся к неземной мечте. И не важно, что блеск драгоценностей скрывает внутреннее бездушие. Клодия должна сделать вид, что не замечает этого и не стремиться прочь из опасного окружения, в которое попала.

      Опасное общество! Вот эпитет, который подходит как нельзя лучше всему этому собранию. Здесь нельзя предугадать от кого именно исходит зло. Недоброжелателем может оказаться кто угодно: кавалер, пригласивший тебя на танец, старик в роскошном камзоле и со зловещим взглядом, прячущийся все время где-то позади на собраниях Паулины, дама, заведшая с тобой разговор или твоя собственная кузина.

      Клодия внутренне содрогнулась при последнем предположении. Ей не хотелось верить, что кто-то из ее же семьи замышляет против нее недоброе. Самой ей хотелось бы даже на зло близких отвечать добром, но к сожалению близкие не всегда готовы были кинуться в распростертые им объятия. Девушка тяжело вздохнула, набрала побольше воздуха в легкие и шагнула к приоткрытым дверям. Ах, почему только в этот момент ей так ясно почудилось, что то был шаг к эшафоту?

      – Клянусь вам, дорогая, я видел ее там…прямо возле того места, где обычно собираются они, – произнес вдруг кто-то в бальной зале, и Клодия на миг задержалась у дверей. Чей это может быть голос, такой проникновенный, медоточивый и …опасный. О ком он говорил с такой скрытной, коварной интонацией?

      Девушка быстро проскользнула в зал, огляделась по сторонам, но поиски оказались тщетными. Возле дверей застыли в своих обычных позах только двое неподвижных и чопорных лакеев. Они бы ни бы ни за что не посмели разговаривать во время приема. Даже сейчас они напоминали истуканов в ливреях, хотя и не ждали, что еще одна гостья появиться в дверях. Они не могли произнести ни слова. И уж тем более ни одним словом не мог перекинуться с ними Жюстен, этот молоденький и весьма привлекательный рифмоплет, который уже успел прослыть дерзким и стойким. Клодия не могла понять почему, ведь в ее присутствии он все время как-то странно робел, опускал взгляд, никак не мог найти, что сказать. Вот и сейчас он покраснел, тихо пробормотал что-то, то ли приветствие, то ли извинения и поспешно отвел глаза. Он вел себя так, словно был перед ней в чем-то виноват. Другая бы на месте Клодии кокетливо улыбнулась молодому человеку