Комментарий. Не только литературные нравы. Геннадий Григорьевич Красухин

служил в армии? – спросил я его, когда мы вдвоём стояли на балконе и курили.

      Он посмотрел на меня тем же затравленным взглядом и нехотя обронил:

      – Пограничником.

      – О! – сказал я, стараясь растормошить его своим преувеличенно оживлённым тоном. – Ну и как граница?

      – А что граница? – не понял он.

      – Всё время была на замке? – спросил я.

      Он посмотрел на меня сожалеюще, как на больного:

      – От кого на замке, вы знаете?

      «А ты, брат, оказывается, очень неглуп!» – подумал я и ответил:

      – Не от шпионов же!

      – Не от шпионов! – он прикурил новую сигарету от своего окурка. – За всё время с той стороны никого не было, зато с нашей…

      – И ты их брал?

      – Но я ведь не один в наряде. И не гонялся я ни за кем, делал вид, что гоняюсь. Но другие гонялись по-настоящему, зверели, стреляли.

      – Убивали?

      – Стреляли в основном по ногам.

      – А ты?

      – А я «мазал». Не вверх, конечно, стрелял. Но так, чтобы никого не задеть.

      «Прямо как Юрий Живаго», – мелькнуло в голове о персонаже давно уже прочитанного запретного когда-то у нас романа. Там герой, оказавшись у красных, вступивших в бой с белыми, которые ему симпатичны, тоже стрелял для вида. Впрочем, роман Пастернака сейчас даже школьникам вменено читать.

      – И не задел?

      Он вдавил окурок в жестяную коробку, исполнявшую роль пепельницы, и сказал – сперва почти безучастно: «Задел однажды», а потом, возбуждаясь всё больше и больше:

      – Это же юг! Горы! Лес! Кто за валунами прячется, кто в кустах. Засекли старика. По нему и стреляли. А я, как всегда, мимо. И вдруг в кустах крик. Побежал – женщина. Я ей в плечо попал. Потом перед строем мне благодарность вынесли. Особую, – усмехнулся, – благодарность: организатора побега обезвредил! Она с двумя детьми и отцом бежать из страны собралась. План побега разработала. Да не учла, что границу охраняет такая скотина, как я!

      И уже после за столом, выпив и глядя на меня:

      – В каких я войсках служил? В тюремных. Границу от своего народа охранял! От тех, кому дома жить стало невмоготу!

      Вот о подобной «суверенной» демократии и толкуют кремлёвские политологи. Суверенная демократия – это свой особый российский путь, уставленный частоколом, чтобы не извне, не изнутри никто на него покуситься не мог. Потому и приняли закон о неправительственных организациях, которые во всём мире существуют на гранты западных фондов в поддержку демократии. Всем можно – а нашим правозащитникам нельзя. И кого смущает, что многие из этих правозащитников отведали при советском режиме гулаговской баланды? Мало ли что было при советском режиме! А вот при нынешнем, если верить заявлению информационного агентства БАШИНФОРМ от 8 февраля 2006 года, «между правозащитной деятельностью в России и иностранной разведкой можно поставить жирный знак равенства». «Мошенники, – разъясняет агентство БАШИНФОРМ, – под правозащитной