Тьма над Петроградом. Наталья Александрова

раздался за спиной у него суровый окрик.

      Борис обернулся и увидел на перроне невысокого тщедушного мужичка с бесцветными пронзительными глазами, облаченного в потертую кожаную куртку. Позади него маячили два красноармейца с винтовками.

      – В чем дело, товарищ? – отозвался Борис, стараясь сохранять хладнокровие.

      – Это мы посмотрим, кто здесь товарищ, а кто чуждый элемент! – процедил человек в кожанке, цепко оглядывая Ордынцева. – Сказано – предъяви документы!

      – Да это пожалуйста, это в любой момент. – Борис, стараясь не суетиться и держать себя в руках, достал командировочное удостоверение. – Вот, гражданин, можете ознакомиться…

      – Это уж как водится… – Чекист развернул бумагу и медленно, с явным затруднением прочел: – «Центрснабстатупр…» Эка завернули! Сразу видать, серьезное учреждение!

      В голосе его зазвучало невольное уважение, и он, покосившись на Ордынцева с другим выражением лица, продолжил вслух читать документ:

      – «…удостоверяет, что податель сего… Пров Васильевич… по служебной надобности… оказывать содействие…» Извиняюсь, товарищ! – Чекист вернул Ордынцеву бумагу. – Со всем моим уважением, и ежели какое содействие – только скажите! А мы тут идем, слышим – шум, беспризорник верещит, ну и подумали – мало ли какая контра затесалась… а тут вижу – все в порядке… вижу – ответственный работник со всеми полными правами…

      Борис облегченно перевел дыхание и проговорил солидным, начальственным голосом:

      – Ничего, товарищ, все правильно! Ты свой революционный долг правильно понимаешь! Бдительность, товарищ, – это первое дело, без этого никуда… вокруг столько контры, что страшное дело… если бы я, товарищ, тебя, к примеру, увидел, находясь при исполнении, тоже бы документ потребовал, потому как бдительность первое дело…

      – Верно, товарищ! – оживился чекист. – Контры вокруг – это просто смерть сколько! Изо всех щелей прут, ровно тараканы! Житья от этой контры никакого…

      – Ты с кем это, товарищ Евдокимов, агитацию разводишь? – раздался вдруг новый голос, и из толпы пассажиров и примкнувшей к ним мелкой вокзальной шушеры выдвинулся человек в аккуратном френче. Человек этот был сутул и бледен, с нездоровым изможденным лицом и лихорадочно горящими глазами.

      – Так вот, товарищ из центра… – рапортовал чекист, показав на Ордынцева. – По служебной надобности… приказано оказывать полное содействие…

      Сердце Бориса остановилось на мгновение, после чего стремительно ухнуло вниз. Такого страха он не испытывал даже в восемнадцатом году, когда пьяный матрос в упор наставил на него заряженный «маузер». Он не испугался махновцев, грабящих поезд, едущий по степям Украины, потому что находился в полубреду от высокой температуры. Он не боялся, когда остался один на конно-горной артиллерийской батарее и конница красных неслась на него, сметая все на своем пути. Тогда просто некогда было бояться. Он не боялся, когда их с Алымовым в числе других захваченных в плен офицеров красные собрались топить в