Секрет политшинели. Даниил Альшиц

бьют из пушек, – наставительно пояснил я, – надо открывать рот… Чтобы барабанные перепонки не лопнули… Неужели не знаете?

      – А если война целый год продлится? – усмехнулся Андрей. – Так и будешь с разинутым ртом ходить?

      – Не забудь перед сном распорочку между зубов поставить, – охотно поддержал его Кратов.

      Чтобы лишний раз не открывать рот, я промолчал.

      Облачка залпов подымались и возле Кронштадта, и справа и слева от него, и над фортами, и вдали, будто из самой воды. Над нами, прошивая небо, невидимо шуршали снаряды.

      Кратов оживился.

      – Во дает жизни братва! – то и дело восклицал он. – А ведь ты, переводчик, не понимаешь, что они делают, этакие чушки! По скоплению танков как дадут, дадут! Танки, как пустые коробки спичечные, вверх подскакивают. Вернее, как лягушки. Сам видал. Подпрыгнет танк, перевернется в воздухе, потом как гробанется об землю… Все. Утиль! Так что ты напрасно флот не уважаешь!

      – Уважаю я флот. Сам хотел быть моряком…

      – В детстве все хотят. А потом не каждый мечтает тянуть флотскую лямку. Опять же – служба четыре года. Нет-нет, я тебя сразу понял, ты флот не уважаешь!

      Спорить было бесполезно. Я видел, что недружелюбное отношение моряка ко мне не прошло. Надо сказать, что и я не мог перебороть чувство неприязни к нему.

      «Все-таки есть в нем что-то шаблонное, плакатное, уже не раз виденное, – думал я, поглядывая на матроса. – Эдакий «товарищ Братишкин»… Взгляд свысока на все сухопутное. «Мы, мы… мы моряки!» – всегда ли эта словесная удаль соответствует боевой? А как будет, если я попаду с ним в переделку? Выручит? Или бросит на произвол судьбы, поскольку я сухопутный?»

      Шведов молчал. Вслушиваясь в звуки боя и оглядывая местность, он, как мне казалось, старался представить себе обстановку. Смотрел он не на залив, а в противоположную сторону, влево. Особенно внимательно вглядывался в каждую дорогу или даже проулок между дачными домиками.

      – Чего ты там высматриваешь? – спросил его Кратов. – Думаешь, фашист оттуда выскочит?

      – Смотрю, не появятся ли наши.

      – А чего их смотреть? Своих не видел, что ли?

      – Если своих здесь увидим, которые оттуда пойдут, считай, прорвался немец через железную дорогу.

      – Прорвется он! Скажешь тоже. Как это можно через такой огневой заслон прорваться?!

      – Бывает, – ответил Шведов. – Через Варшавскую дорогу он же прорвался.

      – Так то – Варшавская, а то – Балтийская! Название совершенно другое. Попробуй-ка через такое название прорваться! И нечего улыбаться, – опять рассердился на меня Кратов. – Название не случайное у этой дороги. Балтийская – потому, что к зоне флота относится и находится в досягаемости его артиллерии. Понял?

      – Все правильно. Я с вами совершенно согласен.

      Я действительно разделял мысли Кратова насчет Балтийской железной дороги, хотя и выражал он их весьма своеобразно. В самом деле: как это может быть, чтобы фашисты прорвались сюда?! Об этом