Али-Баба и сорок разбойниц. Дарья Донцова

Димка, гад, – пыхтел сосед, заталкивая плохо соображающего родственника в «Лендкрузер».

      Я попытался трезво оценить ситуацию. Значит, Николай не умер, просто опьянел до невменяемости. Ну, Валера, ну, хорош! Впрочем, и я дурак! Следовало проверить «труп», поднести к его носу зеркальце… Замечательно, что мы не успели уехать и не оставили бедолагу в морге.

      – Если кому рассказать, не поверят, – воскликнул Валера, – ладно, везем это чудо назад, в Локтевку.

      Я включил было мотор, но тут Николай, вроде бы заснувший, ожил и взвыл:

      – Верните мне ботинки.

      – Ну еклин! – в сердцах заявил Валера. – Он босиком! Туфли в морге оставил, ща сбегаю.

      Но мне не хотелось оставаться тет-а-тет с пьяным, полубезумным мужиком, поэтому я быстро сказал:

      – Сидите, я принесу обувь.

      Возле топчана в чуланчике и впрямь валялись растоптанные, никогда не видевшие крема для обуви опорки. Я брезгливо поморщился, наклонился, и тут мои глаза вновь наткнулись на кучку одежды, сиротливо белевшую в углу: сапожок… шапочка…

      Забыв обо всем, я схватил головной убор и завертел его в пальцах. Коническая, сшитая из клиньев шапочка. Точь-в-точь такая лежит сейчас в кабинете у Норы, только белого цвета. Взяв ее, я вернулся в комнату и увидел девицу, возившуюся у шкафа.

      – Это чье? – ткнул я в нос алкоголички головной убор.

      Та заморгала.

      – А че?

      – Кому принадлежит эта вещь?

      – Фиг ее знает!

      – Она лежала в чулане, в углу.

      – А… а, – протянула санитарка, – слышь, ваш труп-то, тю-тю, сбежал. Мы чуть не сдохли, когда…

      – Извините, – перебил я ее, – он жив, просто пьян был!

      Девица выпучила затуманенные глаза.

      – Ну… того… вы даете, однако!

      – Чья это шапочка? – настаивал я.

      Она пожала плечами.

      – Туда одежу сваливают.

      – Какую?

      – Ну, всякую, – бестолково объясняла девица, – к примеру, родственники брать не хотят, грязная очень или с неопознанного кого. Опишут тряпки и в печку, за фигом их хранить, да и негде.

      – Можно узнать, кому принадлежали эти вещи? – ткнул я пальцем в груду тряпья.

      Санитарка зашевелила губами:

      – Ваще… зачем тебе? Ты кто? Чего пристал? Не пойму никак! Труп привез, а он уходит… Коли ваша шмутяра, забирай! Мне они все без надобности. Может, другой кто бы и прихватил себе, да я брезгливая сильно!

      – Но неужели тут нет компьютера, где вы ведете учет трупов?

      Девушка хрюкнула:

      – Компьютер, блин! Ну сказанул! Журнал у нас!

      – Можно его посмотреть?

      – А не положено!

      Я вытащил из кошелька очередную купюру.

      – Ща приволоку журнальчик, – оживилась девица.

      По тому, как резво она побежала к выходу, я понял, что алкоголь начал отпускать ее. Глядишь, через некоторое время она будет способна адекватно отвечать на вопросы. Я вернулся в чуланчик и, преодолевая брезгливость, поворошил тряпки в углу. Коротенькая плиссированная юбочка белого цвета, блузка с длинным рукавом и воротником-стойкой,