Дети немилости. Ольга Онойко

уже не казалось таким неприятным, и щербатый рот не отталкивал... Лонси, робкий и воспитанный в строгости, подумать не смел о связи вне брака, но чем старше он становился, тем ясней понимал, что вряд ли отыщется девушка, согласная стать его женой. Неле – она вроде него самого...

      Дальше мысль идти отказывалась. Нежной дикарка отнюдь не казалась, и в глубине души Лонси ее побаивался. Ножи эти. Прирежет еще, кто ее знает.

      – Почему груштно? – спросила Неле; в голосе ее звучало сочувствие. – Потому что ненаштоящий?

      Маг вздохнул.

      – Да. Они сильные маги, Неле, очень сильные. Они думали, что я тоже таким буду. А я... – И он развел руками. – Я ведь потому в толпе и оказался, что не хотел им глаза мозолить. Они на трибуне сидели. Нам пригласительные билеты прислали на почетные места. А я не пошел с ними.

      – Нам тоже пришлали, – неожиданно сказала Неле. – И мы не пошли. Чего это, там шидеть, чтоб они вше пялилишь. Мы что, диковины какие?

      – Ну и правильно, – понимающе, с созвучной неприязнью согласился Лонси. – Ну их всех.

      – А что, – сказала горянка, – ешли ты такой родилша нешпошобный к магии, почему ты в маги-то пошел? Ешть же вшакие жанятия. Хорошие.

      Лонси беспомощно развел руками.

      – Это не сразу понятно становится, – ответил он. – Очень долго все думали, что я сильный. Я учусь быстро, в детстве много заклинаний знал. А потом оказалось, что большие, сложные дела мне не по силам... Когда я реэкзаменовку завалил, думал, повешусь.

      Неле не знала, что такое реэкзаменовка, но догадалась, что она значила для аллендорца.

      – Большой штыд? – шепотом спросила она, тревожно приподняв брови.

      Лонси самому неловко было от того, что он так разоткровенничался. Но девушка его понимала, не думала насмехаться и даже приплетенную для красного словца петлю восприняла всерьез.

      – Стыд, конечно, – тихо сказал Лонси. – Но... его я бы пережил. Вот только мама...

      – Что?

      – Она сказала... – Он запнулся. – Неле, у тебя ведь есть брат? Вот представь... – Лонси в мучительном стеснении отвел глаза. – Если бы он сделал что-то дурное... и мать сказала ему, что он... позор для своих предков, жалкий человек и недостоин называться ее сыном, – что бы он сделал?

      Неле подумала немного и совершенно спокойно ответила:

      – Он бы ее убил.

      Та ночь врезалась в память раскаленным тавром. Неле разбудил шум: отовсюду бежали с факелами, что-то кричали невпопад. Никто не удосужился бросить женщинам хоть пару слов, и потому сестры кинулись к Неле, умоляя выйти наружу и разузнать, что случилось. Их бы затолкали там, в суматохе, а если, как кто-то вопил, на селение и впрямь напали, речь шла о жизни и смерти. Глупую девку, не ко времени выбежавшую с женской половины, могли ударить кулаком в сердце и убить; даже дочерям каманара грозила такая участь. Но в случае серьезной опасности только бегство давало крохотную надежду на спасение. Визжащих от страха женщин и в комнатах перерезали бы враги, или свои – чтоб не достались врагам.

      Отрывая