Дети немилости. Ольга Онойко

ш неба шемь братьев-богов. Каждый иж них похитил шемь прекрашных невешт. Иж людей. Они играли швадьбы в один день и вкопали великие швадебные камни. Это и ешть горы. Вот так.

      Неле перевела дыхание и услышала:

      – А что было потом?

      Лонси точно боялся, что она онемеет, если замолчит.

      – От братьев-богов пошли шемь великих камов, – проговорила Юцинеле. – Джераш, Ора, Кэту, Уруви, Имар, Чаар и Таян. И Таян – штарший иж них.

      Маг покивал. Помялся, спешно ища, о чем бы еще спросить. Неле усмехнулась, глядя между ушей лошади.

      – А зачем ставят камни? – спросил Лонси.

      – Чтобы жлые духи не вредили, – пожала плечами Неле. – У камня жена жакапывает пошледы и детей, кто помрет беж имени.

      «Только чудовище не закопали у камня, – подумала она. – Его сбросили в пропасть. У Семи Свадеб. Чтобы духи забрали его».

      ...Пальцы Лонси нервно стискивали повод. Он смотрел в спину Неле: между лопаток ее мерно моталась короткая коса. «Вне цивилизованного мира, – говорил студентам этнограф, – детская смертность составляет от пятидесяти до восьмидесяти процентов. В некоторых областях детям до года вообще не дают имен. Считается, что душа в тело младенца приходит только в этом возрасте». Лонси помнил лекции, но ему все равно не по себе стало, стоило услыхать, как спокойно говорит о таких вещах Неле. «Впрочем, привычка, обычай, – подумалось ему, – так и должно быть. Они верят в богов, духов, чох и птичий грай, не дают имен младенцам и все время проводят в войнах. Что взять с дикарей».

      – А добрые духи вас берегут? – спросил он.

      Юцинеле не без удивления покосилась через плечо.

      – Добрых духов не бывает, – сказала она.

      Маг слабо улыбнулся, глядя в бледное от жара небо, но серая кобыла споткнулась, и ему вновь пришлось судорожно вцепиться в луку седла.

      – Никаких духов не бывает, – выдохнул он. – Это все суеверия...

      Неле приподняла бровь. «Блажной», – выразилось на ее лице. Но, впрочем, мнения о Лонси она уже была такого, что тот мог нести что угодно – хуже не стало бы.

      – Шуе... что? – переспросила она, припрятав насмешку.

      – Везде люди верят в духов, бесов, богов... – сказал Лонси вполголоса, оглядываясь. – Потом приходят арсеитские проповедники и пользуются этим.

      – Кто приходит?

      – Арсеиты. Те, кто верит в Арсет. А... наверно, до вас они еще не добрались. Они живут в южных городах и в Уарре.

      Неле открыла рот – и закрыла.

      «Уарра до нас добралась», – подумала она.

      – ...и все вещают о защите и милосердии, – не без презрения продолжал Лонси, – а сами...

      И осекся, когда взгляд его упал на Неле. Та опустила голову так низко, что тенями выступили лопатки под пропотевшей рубахой. Потом выпрямилась, точно шест проглотив. Лицо ее окаменело.

      Лонси испугался. От робости он некоторое время молчал; потом, отчаявшись, помотал головой и окликнул тихонько:

      – Неле. Не-ле...

      – Что? – сухо отозвалась горянка.

      – Что... –