Алло! Северное сияние? (сборник). Виталий Лозович

по небосводу, сворачивается в плётку, тихонько извивается хвостом да рассыпается в пыль, словно растворяется в черноте космоса. Северное сияние прозрачное – сквозь него видно звёзды.

      У самого полярного круга, с его южной стороны, на границе лесотундры и тундры, стояло тысячу лет болото с хорошим русским названием – Гнилое. Когда-то, лет триста назад, через него клали гать из стволов деревьев, что росли здесь повсюду, да за триста лет сдохла гать, а всё, что от неё осталось, болото сожрало. Лишь кое-где виднелись островки почерневших брёвен, сбитых в щиты. У самой кромки болота лет триста подряд торчал знак в виде деревянной лопаты, на которой и было написано «Гнилое болото».

      Юрий Шиловский, двадцати одного года, студент-заочник, охотник больше по любопытству, нежели по определению, вышел к этому болоту совершенно неожиданно. Ходил, ходил по редколесью, выискивая здесь глухарей-тетеревов, да и пальнул в одного, когда тот взметнулся с ветки берёзы и пошёл низом меж стволов, широко расставив крылья чёрные. Юрий ружьё вскинул да выстрелил птице вслед… Но вместо того чтобы завалиться на свой жирный тугой тёмный бок, глухарь вдруг рванулся вверх, прошёл через кроны лиственниц и ушёл на болото – мелкая дробь на утку не пробила перо глухаря. Через полсотни метров он сел там на верхушку ели приземистой и удивлённо завертел головой. Юрий знал, что в болото лучше не ходить, да идти-то надо было метров десять-двадцать… Он и пошёл осторожно, вначале ногой почву проверяя, потом уже ступая полностью на стопу. Прошёл так метров десять, спокойно прошёл, уже сквозь ветки раскидистой ели дичь свою видел, уже ружьё покрепче сжал, чтобы, если что, влёт её… да тут как-то неудачно ступил на качающийся под ним мох, плохо проверил почву… Нога провалилась сразу по колено, парень попробовал выдернуть её инстинктивно, но не получилось, нога не вышла, а он равновесие от усилия потерял, поставил вторую ногу рядом… она тоже и провалилась. Юрий мигом ружьё отбросил в сторону за куст какой-то низкий, чтобы стволами зацепиться, а за темляк подтянуться… ружьё из рук вылетело и упало в метре от него, он нагнулся к темляку, да не достал, а ноги по бёдра ушли в топь…

      Человек российский так устроен, что пока не почувствует, что влип полностью, ни за что не признает, как ему необходима помощь. Так и Юрий – тужился, тужился в болоте в одиночку, пытаясь хоть одну ногу выдернуть, да бесполезно всё: не вырваться, не шелохнуться. Его уже затянуло по пояс, когда он, наконец, осознал всю бесполезность своих действий – не выбраться одному. Головой покрутил вокруг себя, сколько мог, крикнул:

      – Помогите! Эй! Кто-нибудь?!

      Помочь никто не отозвался, потому как на несколько километров вокруг никого не было, не зря же он на своём мотоцикле со спортивной «резиной» укатил как можно дальше от родного города Салехарда. Укатил, потому что рядом с городом ничего не подстрелишь, пусто рядом с городом, нет там дичи. А здесь дичь есть, но людей нет… вот и выбирай.

      Юрий затих, стараясь не шевелиться, оглянулся, сколько мог – пусто. В паре десятков метров росла крепкая ёлка, вот бы за неё… Так, так… надо аккуратно стоять… засасывает его глубже, нет? Может, здесь как-то мелко? Может, вот так вот засосало, а дальше не пойдёт… Из воды вышло несколько пузырьков, и Юрий понял, что его всё же неотвратимо тянет вглубь. Стало так страшно, так жутко, что сейчас в какие-нибудь минуты его просто утянет на дно, и никто даже не узнает, где он сгинул… Бо-оже!..

      – Лю-юди! – крикнул он так громко, как только смог, – Лю-юди!!!

      Вода была холодная, ноги быстро немели, но Юрий холода не чувствовал, он не чувствовал сейчас ничего, кроме состояния предсмертного страха, чисто животного ужаса от того, что вот так просто, ни за что, мерзко и глупо он погибнет в мутном, тухлом болоте…

      – Лю-юди-и!!!

      Откуда-то из-за спины ему послышался тихий нечеловеческий смешок. Он дёрнул головой, но повернуться не смог, тело в трясине шевельнулось и погрузилось ещё больше. В сознании возникла суета, в мыслях – хаос, в движениях – трясучка, а в глазах – боль, нестерпимая боль человека, погибающего за глупость охотничью, а точнее – за глупость незнания ремесла охотничьего. Юрий понял, что выбраться не сможет, и решил замереть, не шевелиться, стараясь не обращать внимания на то, как ледяная стужа проникает во все уголки его одежды, охватывая всё плотнее и плотнее молодое тело. А сколько он так сможет просидеть здесь, если не шевелиться, и болото не будет тянуть вниз? Сколько? Час? Два? Сутки?.. Вечность! Вечность, только не надо вниз!.. Если бы сейчас в руках было ружьё, он бы дал сигнал… Да кто ж подумает, что это сигнал? Кто подумает, что стреляют не в дичь, как обычно, а находясь в таком вот положении? Он бы что подумал?..

      – Лю-юди-и!!! – крикнул он что есть силы в небо. Небо смолчало, а откуда-то с земли женский голос резко произнёс:

      – Не дёргайся, не шевелись!

      Юрий быстро опустил глаза, где-то понимая, что уже бредит и от ужаса положения вполне галлюцинирует, посмотрел перед собой. Перед ним была тёмная вода, болотная вода, засасывающая вода, страшная вода… А дальше была всё та же опушка небольшого молодого редколесья из лиственниц. Откуда голос?.. Чушь! Глюки! Чушь!.. Нет, не чушь, жить!.. Жить…

      Из редколесья,