Дурдом. Кирилл Казанцев

дотягивает, – поморщился Курляндский.

      – До чего не дотягивает? – встрепенулся Грасский.

      – До статьи уголовного кодекса о распространении порнографии.

      – Вы что, знаток уголовного кодекса? – недобро усмехнулся Грасский.

      – Я прокурор, – виновато произнес Курляндский.

      – Понятно. – Грасский, наливаясь ледяным презрением, сложил руки на груди. – Взгляд на искусство через оторванную подметку. Сквозь голенище сапога.

      – Красиво излагаете, – оценил фразу Курляндский.

      – Притом сапога нечищеного. – Грасский на глазах менялся, наливался лихорадочной энергией, голос его крепчал. – Скажите, прокурор способен понять, что такое идея сублимации подсознательного экстаза в ритме тонких вибраций?

      – Сложновато, – согласился Курляндский.

      – А что такое трансформация космического «Я» в процессе совершенствования социума. Что такое виртуальные вселенские связи и закономерности. Это вам не какой-то кодекс, которым вы самонадеянно осмеливаетесь опутывать истинное искусство.

      – Вообще-то сумасшедшинкой отдает.

      Последние слова Курляндского возымели волшебное действие. Режиссер подобрался, как поджарый голодный помойный кот, изготовившийся к прыжку на канарейку, глаза его яростно сверкнули.

      – Чепуха! Все это нормально, естественно. Как можно не понимать этого?! Сумасшествие… Сумасшедшие – плесень общества! Отбросы Вселенной! А отбросы надо сжигать! Сжигать!

      – Вопрос спорный, – опасливо произнес я, глядя на неожиданно и не по делу вышедшего из себя Грасского.

      – Для вас – может быть. Для меня все тут ясно. Честь имею, господа, – он щелкнул задниками тапочек и собрался удалиться.

      Клара кинула на меня холодный взор – мол, неча наезжать на всемирную знаменитость, тебе, валенку, не понять тонкой души художника – и кинулась в прорыв.

      – А мне кажется интересной мысль об интуитивном анализе фрейдовских постулатов на уровне искусства. Театр для этого подходит как нельзя лучше. Когда я была в абсурдистском театре в Париже…

      Грасский тут же растаял, и Клара отчалила от нашей компании, заливая режиссеру что-то о своих парижских ощущениях. Она обожает общаться с богемой и говорить на малопонятные темы. Она умеет вызывать у них интерес, так как «преувеличивает» без всякого зазрения совести. Хотя не была она ни в каком абсурдистском парижском театре. Да и вообще в Париже не была. Но Грасскому до этого не докопаться – «преувеличивает» Клара профессионально, ее в тыл врага забрасывать – никакая контрразведка бы не расколола.

      – Не обращайте внимания на эксцентричность моего знакомого, – извинился профессор. – Художники, мечущиеся души.

      – Вам нравится его чудовищный спектакль? – брезгливо поморщился Курляндский.

      – Ну что вы. Просто я иногда прихожу сюда повидать моего бывшего пациента – Славу Грасского. Я потратил на его