Великий герцог Мекленбурга. Иван Оченков

враг и вообще басурманин. А это еще кто? Из толпы вышел некто совершенно безумного вида в лохмотьях, веригах и прочем. Юродивый. Так как они пользуются непререкаемым авторитетом среди местных, и плетью его нельзя. К тому же, если верить классику, обладают даром пророчества или еще каким.

      – Ваня… Ваня… – зазавывал довольно неприятным голосом.

      – Чего тебе, убогий? – спросил я максимально вежливо для данной ситуации. Вот откуда он мое имя прошлое знает? Хотя как откуда – у меня и сейчас такое же.

      – Ваня, дай копеечку!

      – А тебе зачем? Все равно или пропьешь, или потеряешь, – ответил.

      Блин, кто меня за язык тянул связываться? Дал бы медяшку – и дело с концом.

      – Дай копеечку, не жадничай. Я тоже сарафан надену и в скоморохи пойду.

      Чего? Или это он про мое бегство от стражи Кляйнштадта? А знает откуда?

      – А потом на боярской дочке женюсь. Сам в бояре выйду. Дай копеечку, Ваня!

      Твою мать!

      – А потом воеводой стану.

      У него что, и впрямь дар? Хотя…

      – Ваня, дай копеечку, я у тебя на свадьбе погуляю.

      Блин, да он дуру гонит, вон реально глаза безумные. Кинул юродивому талер.

      – Молись за меня, юродивый. – Если он сейчас про царя Ирода что-то скажет, не посмотрю, что место святое!

      – Помолюсь, помолюсь, батюшка.

      В безумных только что глазах уже подобострастие и радость от удачного развода.

      Тьфу, пропасть, чуть не уверовал с перепугу. Нет, так можно и в дурку загреметь, хотя с учетом того, что я второй год в чужом теле, мне там самое место.

      Меж тем окружающие смотрели на происходящее с таким пиететом, как будто если не сам Христос спустился в компании ангелов, то как минимум один из апостолов. Я собрался отправиться домой, если можно так назвать выделенный мне под проживание большой бревенчатый терем, но внимание окружающих привлекло появление митрополита. Люди вокруг при виде митрополичьей процессии опустились на колени, прося благословения, и только я стоял… как дурак. Что-то надо было делать, Исидор, как ни крути, князь церкви и очень большой духовный авторитет. Я не нашел ничего лучше, чем, сняв шляпу, отвесить поклон, какой был бы приличен лицу, равному мне по положению. Вид, наверное, при этом был у меня преглупым, а среди народа послышался шепоток: «Ишь как басурманина от ладана-то корежит!» Аут, приехали, зовите экзорциста, блин! Митрополит задержался на мне глазами и, неожиданно благословив меня, ушел, пока я хлопал глазами. Но, видимо, он со мной не закончил, и ко мне мелким шагом подошел служка неопределенного возраста и тихо, на хорошем немецком языке сказал:

      – Ваше королевское высочество, его преосвященство просит вас удостоить его визитом и беседой.

      Я пошел за ним, слыша за спиной перешептывания прихожан. Наконец мне это надоело, и я, обернувшись, поднял вверх руку и замогильным голосом провозгласил:

      – Вот что крест животворящий делает!

      Позвавший