Под Южным крестом. Луи Буссенар

Капитан был очень озабочен этим, а так как он строго следовал пословице «время – деньги», то решил долго не думать. Как раз вышел подходящий случай.

      У мандарина был сын, мальчик лет 16, которого он воспитывал весьма заботливо. Этот торговец человеческим мясом любил свое детище и, что бывает у китайцев не часто, поручил миссионерам обучить мальчика. У последних мальчик выучился немного говорить по-английски и французски, читать, писать, считать, вообще узнал все сведения, которые были ему необходимы, чтобы впоследствии стать хорошим помощником отцу в его выгодном предприятии. Но американец рассудил иначе: он решил, что будущий торговец в настоящее время может быть хорошим юнгой.

      И в одно прекрасное утро янки под каким-то предлогом зазывает мальчика на свой корабль. Здесь он приглашает его в каюту, а в это время подняли якорь, и корабль, уже окончивший погрузку своего «товара», быстро вышел в открытое море.

      Нет необходимости описывать горе мандарина; но торговец людьми, во всяком случае, понес заслуженное наказание. А бедный мальчик, не повинный в преступлениях своего жадного отца, стал жестоко расплачиваться за его грехи. Мальчика сразу же заставили взяться за свои обязанности, то есть исполнять всевозможные прихоти пьяницы капитана, получая одни лишь затрещины. А так как капитан был пьян ровно двадцать четыре часа в сутки, то можно себе представить, какая жизнь выпала на долю несчастного мальчика.

      В жизни нередко бывают странные вещи. Так было и здесь: у мальчика, сына гнусного торговца людьми, было доброе и честное сердце. Не думая о собственных страданиях, он при удобном случае оказывал, чем мог, помощь несчастным пассажирам. Видя, что у одного из них нет табаку, он с невероятными трудностями достал у своего палача горсточку и передал несчастному. Он же надрезал ножом веревки, которыми был связан Фрикэ, так что тот, улучив удобную минуту, легко мог справиться с ними.

      Всю эту короткую, но трогательную историю простодушный китайчонок рассказывал на своем малопонятном жаргоне. Его новые друзья не вполне понимали то, что он говорил, но тон его речи глубоко тронул их.

      – Бедный мальчик, – сказал Фрикэ, – мы не забудем того, что ты сделал для нас, и постараемся заменить тебе семью, из которой ты так варварски вырван, а потом и возвратить тебя родным.

      – Да, да, – заметил Пьер, – мы будем заботиться о тебе, как родные.

      – Кстати, как тебя зовут?

      – Ша-Фуа-Цзенг.

      – Как?

      – Ша-Фуа-Цзенг.

      – Ах, бедняжка, да разве это имя? Ведь это все, что угодно, только не имя. Как видно, ты не был записан в книгах Батиньольского мэра… Мы никогда не привыкнем к нему. Мне кажется, что было бы лучше дать тебе французское имя. Если уж ты так любишь свое, то сможешь снова называться как хочешь, когда воротишься на родину.

      – Плавда, – согласился китаец.

      – Вот и отлично. Ты, я вижу, славный мальчик. Хочешь, мы назовем тебя Виктором?

      – Виктолом… да, это холосо.

      – Ах,