Хомут да любовь. Маргарита Южина

Я тут ваще ничего не знаю, меня попросили постоять за Ленку, я и стою. А так я ваще аппаратом щелкаю.

      – А как бы узнать – кто эту красоту поставил?

      – Откуда я знаю! – лениво отвел глаза парнишка. – Че я-то сразу?

      – Да ниче! – потерял терпение Соболь. – Связаться с хозяином салона ты можешь?

      – Ну и могу, а че?

      – Так и свяжись! Да нет, ты лучше просто номер набери, а с ним я сам поговорю, шевелись давай.

      Парнишка недовольно оттопырил губу, но на большее не отважился.

      – Вадим Сергеич! – уже через секунду кричал он в трубку старенького телефона. – Тут к вам какой-то... в общем, спрашивают вас тут... Нате, говорите. Только недолго, мне позвонить должны.

      Соболь решил вопрос в течение двух минут, после чего протянул трубку парнишке:

      – Все. И ничего страшного, а ты боялся, – хмыкнул он и легкой походкой вышел из салона.

      Интересно получается. Некая неизвестная художница заплатила кругленькую сумму салону только за то, чтобы воспользоваться их окном. И ничего больше. Никаких рекламных слоганов, никаких побочных просьб. Окно сняла на месяц, но каждый вечер звонит и спрашивает про состояние портрета. Прямо интрига какая-то. Хорошо хоть эта мазилка оставила свой телефон. Тоже непонятно для каких нужд. Но сейчас он позвонит ей из дома и все выяснит. Даже настроение поднялось!

      – Черт, как домой-то не хочется. Стопудово Кузька опять яичницу подаст, – фыркнул Соболь и свернул в ближайшее кафе.

      Это кафе он знал – кормили там дорого, но вкусно, Эдварду нравилось. Немудрено, что он здесь был частым гостем, на Кузькиной еде долго бы не протянул.

      Официанточка в фартучке нежно-лимонного цвета яркой бабочкой порхнула к его столику.

      – Что будете заказывать? – заблестела она глазками на приятного посетителя.

      – Мне... да, в общем, все как всегда, и еще... посмотрите, пожалуйста, чтобы ко мне никто не садился, – улыбнулся ей Соболь.

      – Хорошо-о-о, – муркнула девчонка. – Будете обедать в гордом одиночестве.

      Соболь качнул головой и стал набирать номер неизвестной художницы.

      Трубку взяли сразу же – с первого гудка.

      – Да? – отрывисто прозвучало в ухо.

      – М-м-м... меня зовут Эдвард Соболь... – даже несколько растерялся он.

      – М-да? Что-то мне не верится... Вы уже пятый Соболь, который мне звонит.

      – Пятый Соболь? – растерялся Эдвард. – А чего это у нас так много пушнины развелось?.. Девушка, вы меня не поняли, меня зовут Эдвард Соболь...

      – А меня Ксения, я же не звоню каждому встречному из-за своего прекрасного имени.

      – Да, но я-то вас не рисовал! А вы меня... короче, мне бы хотелось с вами встретиться.

      – А как вы докажете, что вы – Соболь?

      Девица говорила без малейшего кокетства и даже, казалось, немного недовольно. Эдвард окончательно стушевался. Обычно его имя собеседнику говорило о многом. И о том, что в Москве целая стая «Соболей», он и не подозревал. Честно признаться, он думал, что портрет в окне – это работа какой-то очередной