Чудовище должно умереть. Николас Блейк

что-то залепетал про книгу и будущую экранизацию.

      – И когда начнете?

      – Начну?

      – Не притворяйтесь. До сих пор вы ни разу не заикнулись про книгу. Зачем вам понадобилась я? Перья точить? Не поверю ни в какую книгу, пока не увижу ее собственными газами.

      От страха я утратил дар речи. Неужели Лина догадывается о моих намерениях? В панике я пробормотал:

      – Вы правы, дело не в книге… Я увидел вас на экране и влюбился. Никогда не встречал такой, как вы…

      Вероятно, мое смущение и впрямь сошло за робость влюбленного. Лина подняла голову, ее ноздри раздувались, выражение лица неуловимо изменилось.

      – Ясно… ну, что ж…

      Она потянулась ко мне, и мы поцеловались. Ощущал ли я себя Иудой? Вовсе нет. Ты мне, я тебе. Мне нужен Джордж, Лине – мои деньги. Эта сцена была разыграна ради того, чтобы заставить нерешительного влюбленного заявить о своих чувствах. Лина с самого начала чувствовала, что книга – только предлог. Вот только предлог для чего? Этого она знать не могла. Так что все обернулось к лучшему. Закрутить роман с Линой? Похоже, моя месть будет сладкой.

      Спустя некоторое время она промолвила:

      – Тебе придется сбрить бороду, котик.

      – Ни за что. Привыкай. Борода – моя маскировка. На самом деле я убийца и скрываюсь от полиции.

      Лина расхохоталась.

      – Врунишка, вот ты кто, котик! Да ты мухи не обидишь!

      – Назовешь меня так еще раз – увидишь.

      – Котик!

      Позже она сказала:

      – Ума не приложу, что я в тебе нашла. Ты ведь далеко не Тарзан, дорогуша. А порой ты так странно смотришь, словно сквозь меня. Будто видишь меня насквозь.

      А ты как думала, моя очаровательная лгунья? На чемпионате по притворству в парном разряде мы дадим сто очков вперед любому.

29 июля

      Вчера Лина ужинала у меня. Между нами произошла отвратительная сцена. Если бы не эта ссора, возможно, Лина еще не скоро упомянула бы Джорджа. Однако мне следует быть настороже, нельзя допускать таких промахов.

      Я стоял к ней спиной, выбирая напитки. Лина бродила по квартире, как обычно, ни на минуту не закрывая рот.

      – И тогда Вейнберг начал на меня кричать. Да что ты о себе возомнила, ты актриса или манекен? Я плачу тебе не за то, чтобы ты стояла столбом! Влюбилась, что ли, тупая курица? А я ему, не дождешься, старикашка… Котик, какая у тебя миленькая комнатка! Ах, смотри, неужели Тедди…

      Я подскочил на месте, но было поздно: Лина вышла из моей спальни, неся в руках медвежонка Марти, которого я держал на каминной полке.

      И тут я вышел из себя:

      – Отдай!

      – Вот еще! Малыш Феликс играет в куклы? Не ожидала. – Она скорчила медвежонку рожицу. – Ну, привет, соперничек.

      – Не будь идиоткой! Отдай сейчас же!

      – Ах-ах-ах, нашему мальчику стало неловко?

      – Это игрушка моего племянника. Он умер, я очень его любил. Отдай немедленно…

      – Вот как. – Лицо Лины помрачнело, брови взметнулись вверх. Она была великолепна в своем гневе и, казалось, готова вцепиться мне в физиономию. –