Моонзунд. Валентин Пикуль

на рундуке, силу копит.

      – Как фамилия-то его? – дознавался Семенчук о сопернике.

      – Безголовый!

      Это тоже нехорошо: безголовые-то всегда сильнее головастиков…

      А главою подпольной ячейки большевиков на линкоре «Гангут» был унтер-офицер Владимир Полухин[5]. Он возглавлял работу и дальше – на всей бригаде «линейщиков». Семенчук – по праву чемпиона – имел доступ на другие корабли, и Полухин частенько использовал борца для связи между партийными ячейками дредноутов. Конспирация соблюдалась строго, ибо политический сыск на флоте был доведен жандармами до идеального совершенства. Водились и «шкуры», которые по ночам в каюты офицеров стукали… Но Полухин, парень башковитый и ловкий, был всегда настороже.

      – Сейчас самое главное, – внушал он товарищам, – ты на рожон попусту не прись. Этим ничего не докажешь. Большевик должен быть самым дисциплинированным по службе, самым смелым в бою. Важно, чтобы офицеры нас попусту не теребили. Пусть анархия на пуговицах да курении засыпается. А мы – образцы поведения!

      Это верно: большевики на линкорах были примером для других, и почти все члены партии носили на плечах яркие «Контрики» унтер-офицеров. Война внесла в работу большевиков многие нелады. Подпольщики, как правило, с мобилизацией 1914 года потеряли самое главное в работе – связь. Кто не арестован, тот был мобилизован. Один занял патриотическую позицию, а другой просто пропал… Явки пустовали! Связь отсутствовала! А если связь и была, то, видать, струилась неслышными ручейками где-то в глубочайшем подполье, как глухие подземные воды, и было не узнать, где они, эти воды, вырываются на поверхность.

      Вот об этом часто на линкорах говорили. Придумывали сообща различные ходы и выходы. Как попасть в Петроград? Невозможно. Даже сидящие в Кронштадте и те, словно замурованные, не могли дальше Ораниенбаума вырваться.

      – Хорошо быть раненым, – размышлял Семенчук. – Конечно, чтобы не до смерти шлепнули, а только повредили по мясу… Тогда ты – кум королю: повезут тебя в тыл, вот и связь!

      Линейные силы Балтфлота включены в систему главной обороны финского залива, дредноуты находились в повышенной готовности – война есть война, и долг есть долг…

      – А в Питере побывать надо, – говорил Полухин. – Без новой литературы, без связи с партией мы заскучаем. Не огурцы же мы соленые, которым только и хорошо, пока они в родимой бочке квасятся… Конечно, есть еще один способ – дезертировать, но, я думаю, никто из нас на это не пойдет!

* * *

      Незаметно теплое и приятное лето пришло в шхеры финские. Хорошо спится матросам на палубах под казенными рыжими одеялами. Глядя на чистые звезды, что рассыпаны над ними, допоздна мечтают матросы. О том о сем. О житье-бытье. Как дальше? После войны-то как будет? О любви немало сказано. О ней. Неизбежной…

      Договорятся, пока склянки не отбубнят третий час ночи.

      – Задрай все дырки, какие имеешь! Братва, спать, спать…

      В

5

В. Ф. Полухин (1886—1918) – впоследствии был расстрелян английскими интервентами в числе двадцати шести бакинских комиссаров.