Гербарий из преступлений. Лариса Соболева

к ней:

      – Да что вы, Елена Егоровна! Чего ж вы плачете? Радоваться надо! Вам одной никак невозможно, а Фрол Пахомыч хороший человек, ребят любит… и вас.

      За те редкие часы, когда Самойлов оказывался дома, Дарья подметила, с какой робкой заботой и нежностью он относился к Елене Егоровне. Даже ей, подростку, стала очевидной его любовь, которую он тщательно прятал от всех. А Василису, стало быть, не любил, просто гулял с ней. Конечно, Дарья терялась, испытывала к нему двойственные чувства. С одной стороны – он поступил дурно, гуляя с Васькой и бросив ее, с другой стороны – сестра сама лезла к нему и тем самым уронила себя в его глазах. И на чьей стороне больше правды, Дарья не могла решить.

      Тем временем Елена Егоровна вытерла щеки платком, извинившись за глупые слезы. Потом они разговорились. Дарья похвастала, что поступила в ремесленное училище, будет фрезеровщицей.

      – Но женское ли это дело, Даша?

      – А нынче нет мужских и женских дел, – гордо ответила та. – Сейчас равноправие во всем. Погодите, я стану большим человеком, стахановкой обязательно.

      Мечты… они менялись с течением жизни, а в те времена Дарья крепко взялась за учебу. К Самойловым забегала редко, делилась планами с Еленой Егоровной, заодно помогала ей по хозяйству. Впрочем, бывшая полковничиха справлялась с домашними делами неплохо. Росли и мальчишки. Наступила весна сорокового года.

      Семка и Дарья возвращались из кино, делились впечатлениями, спорили, кто лучше из артистов. В спорах всегда правой оказывалась Дарья, категорично не признававшая противоположного мнения, из-за чего Семка с ней ссорился и по два дня не разговаривал. Однако в тот вечер мнения обоих совпали – Любовь Орлова затмила всех артистов. Они проходили мимо двора Самойловых, у подъезда заметили людей и медицинскую машину. Екнуло сердце – что-то случилось у Самойловых. Почему Дарья так подумала? Из-за Василисы. Та как напьется, так ревет и клянет Елену Егоровну, мол, она мне жизнь поломала, ненавижу ее и Фрола.

      Дарья подошла к немногочисленной толпе:

      – Что тут стряслось?

      – У Самойловых беда. Ленка, кажись…

      Не дослушав, Дарья сбросила пиджак, который накинул ей на плечи Семка, и взлетела на этаж. Дверь открыта, в квартире тихо. Защемило внутри в предчувствии непоправимого, в глазах потемнело, дыхание затормаживалось. Дарья несмело вошла в прихожую, словно преодолевая невидимую преграду. Везде горел свет. Заглянула в комнату. Седой доктор сосредоточенно что-то собирал со стола, второй доктор или санитар стремительно прошел мимо. Возле дивана сидел Фрол, опустив голову, а на диване лежала Елена Егоровна. Спала. Спала ли? Сердце все быстрей и быстрей отстукивало: не спит, не спит… Седой доктор шел к выходу, Дарья схватила его за рукав.

      – Отравилась, – сказал он, догадавшись, что хочет узнать девушка.

      У Дарьи перехватило горло, с трудом она выдавила:

      – Жива?

      Доктор отрицательно покачал головой и вышел.

      Пересохло во рту, душили слезы… Это