Во всем мне хочется дойти до самой сути…. Борис Пастернак

не я вам печаль причинил.

      Я не стоил забвения родины.

      Это солнце горело на каплях чернил,

      Как в кистях запыленной смородины.

      И в крови моих мыслей и писем

      Завелась кошениль.

      Этот пурпур червца от меня независим.

      Нет, не я вам печаль причинил.

      Это вечер из пыли лепился и, пышучи,

      Целовал вас, задохшися в охре, пыльцой.

      Это тени вам щупали пульс. Это, вышедши

      За плетень, вы полям подставляли лицо

      И пылали, плывя по олифе калиток,

      Полумраком, золою и маком залитых.

      Это – круглое лето, горев в ярлыках

      По прудам, как багаж солнцепеком заляпанных,

      Сургучом опечатало грудь бурлака

      И сожгло ваши платья и шляпы.

      Это ваши ресницы слипались от яркости,

      Это диск одичалый, рога истесав

      Об ограды, бодаясь, крушил палисад.

      Это – запад, карбункулом вам в волоса

      Залетев и гудя, угасал в полчаса,

      Осыпая багрянец с малины и бархатцев.

      Нет, не я, это – вы, это ваша краса.

      Лето 1917

Конец

      Наяву ли все? Время ли разгуливать?

      Лучше вечно спать, спать, спать, спать

      И не видеть снов.

      Снова – улица. Снова – полог тюлевый,

      Снова, что ни ночь, – степь, стог, стон,

      И теперь и впредь.

      Листьям в августе, с астмой в каждом атоме,

      Снится тишь и темь. Вдруг бег пса

      Пробуждает сад.

      Ждет – улягутся. Вдруг – гигант из затеми,

      И другой. Шаги. «Тут есть болт».

      Свист и зов: тубо!

      Он буквально ведь обливал, обваливал

      Нашим шагом шлях! Он и тын

      Истязал тобой.

      Осень. Изжелта-сизый бисер нижется.

      Ах, как и тебе, прель, мне смерть.

      Как приелось жить!

      О, не вовремя ночь кадит маневрами

      Паровозов; в дождь каждый лист

      Рвется в степь, как те.

      Окна сцены мне делают. Бесцельно ведь!

      Рвется с петель дверь, целовав

      Лед ее локтей.

      Познакомь меня с кем-нибудь из вскормленных,

      Как они, страдой южных нив,

      Пустырей и ржи.

      Но с оскоминой, но с оцепененьем, с комьями

      В горле, но с тоской стольких слов

      Устаешь дружить!

      Лето 1917

      Темы и вариации. 1916–1922

      Повести

Маргарита

      Разрывая кусты на себе, как силок,

      Маргаритиных стиснутых губ лиловей,

      Горячей, чем глазной Маргаритин белок,

      Бился, щелкал, царил и сиял соловей.

      Он как запах от трав исходил. Он как ртуть

      Очумелых дождей меж черемух висел.

      Он кору одурял. Задыхаясь, ко рту

      Подступал. Оставался висеть на косе.

      И, когда изумленной рукой проводя

      По глазам, Маргарита влеклась к серебру,

      То казалось, под каской ветвей и дождя

      Повалилась без сил амазонка в бору.

      И затылок с рукою в руке у него,

      А другую назад заломила,