Тени прошлого. Восставшие. Александр Тамоников

и физиономию цвета фиолета. Отличительная особенность, которая постоянно выдавала прапорщика, так это до неприличия пунцовый нос.

      – Рыгает, – резюмировал Бобров, потянувшись за пачкой сигарет.

      – Не кури здесь, – сказал Фролов, – иди в курилку на улицу.

      – А чего? До этого же курили спокойно в отсеке.

      – Не врубаешься?

      – Нет!

      – Илье и так хреново, слышал, как выворачивает, а от дыма хуже станет.

      Техник вздохнул:

      – Ну раз так, то конечно, ладно, потом покурим.

      Из санитарного узла вышел бледный Истомин.

      Бобров усмехнулся:

      – Илюша, ты, в натуре, как поганка бледная.

      – Помолчи. Хотя нет, скажи лучше, у нас есть чем похмелиться?

      Фролов воскликнул:

      – Какое опохмеление, Илья? Через полтора часа завтрак, затем общегарнизонное построение.

      Бобров потер лоб.

      – А разве вчера комэск обещал нам кросс?

      При слове «кросс», Истомин вновь метнулся в туалет, и оттуда донеслись звериные рыки.

      – Говорил что-то, – ответил Фролов, – но станет ли проводить, вопрос. Все же Елагин в общем-то мужик нормальный, должен вникнуть в ситуацию.

      – Должен не значит обязан.

      – Посмотрим.

      – А Илюхе реально хреново.

      – Только что заметил?

      – Удивляюсь, на хрена пить, если так болеешь?

      – Это ты у него спроси.

      Вернулся Истомин бледнее прежнего. Сел на кровать, протер мокрое лицо полотенцем:

      – Не, мужики, не похмелюсь – сдохну.

      – Не сдохнешь, – проговорил, подымаясь, Фролов.

      В разговор вступил Бобров:

      – Илюх?! Все хотел спросить, вот тебя постоянно по утрам полоскает, если вечером выжрешь. Спрашивается: на хрена тогда пьешь?

      Истомин взглянул на борттехника каким-то сожалеющим взглядом:

      – Сам-то понял, что спросил?

      – Я-то понял, и я не болею, ну если так, чуть-чуть, командиру вообще все до фени, свежий, как огурец, только жрать хочет. Но тебя же всего выворачивает.

      – И чего теперь? Завязывать?

      – Конечно. Не бухал, сейчас встал бы, побрился, умылся, пробежку сделал, на турнике повисел – и в строй с прекрасным настроением.

      – Да? А может быть, с ума дернулся бы по трезваку со службой нашей?

      – Но летаешь-то трезвый?

      – Это когда как, и ты знаешь об этом. Даже сейчас у меня пульс и давление, как у космонавта. А перегар… Это хрень. Так есть у нас похмелиться?

      – Вывернет, – ответил Фролов, направившись в туалет и душ.

      Истомин взглянул на техника:

      – Юра?

      – Ну что, Юра? Вчера комэск заходил, к соседям, все забрал, свой пузырь мы допили, хотя… надо посмотреть. Ты глянь в холодильник?

      – Вряд ли, если бы и тут бухали, то водка стояла бы на столе.

      – Но и пустых бутылок никто не выносил.

      – Да?

      – Не до того было.

      – Это понятно, здесь пустой тары нет, значит.

      Он подошел к холодильнику, открыл дверку:

      – Ну слава богу, граммов двести